Ната впервые видит вихрь своими глазами, до этого она только рисовала его в своем воображении, когда слушала рассказы мамы. Вождь был прав, называя его дыханием богов, потому что внутри его заключены гром, молнии и свет, его обнимает ветер, бушующий внутри его, а снаружи окружают одеяния из песка, пыли и мусора. Он движется, как облако, но только очень сердитое облако. Теперь, приблизившись, он ревет, ревет так, словно состоит из одного только рта. Песок позади него шипит, как бесконечная мелодия флейты, как оркестр из сотен разных свистов, как сонм змей.
Это восхитительно.
Она замирает прямо у него на пути и оборачивается, стена из света, звуков и пыли оказывается прямо у нее за спиной. Вождь и часовые прекращают погоню и отступают, стараются уклониться от ветра. Двое часовых держат Тасе. Они так далеко, что Ната не видит их лиц, но свет их дрожащих на ветру факелов, их позы говорят ей обо всем: она — полное ничтожество, она разрушила все то хорошее, что создала Исиува.
«Да, — думает она. — Да».
Но как же Тасе?
Она делает шаг вперед, затем еще один, надеясь, что он поймет. Она делает еще один шаг. Ветер следует за ней, но она все равно продолжает идти, старается выиграть время, напоминая себе, что она может все исправить, стать лучше. Ее мама стремилась к этому, но она будет стараться еще сильнее.
«Пожалуйста, — думает она, глядя на Тасе, пока он неподвижно стоит между двумя часовыми. — Пожалуйста».
И он слышит ее в ту самую минуту, когда она ощущает, как волосы у нее на затылке начинают подниматься в ответ на завывания ветра. Тасе реагирует на ее призыв. Он начинает извиваться, выскальзывает из рук часовых и бежит прочь. Часовые слишком потрясены происходящим и не успевают ничего предпринять. Тасе сбрасывает с себя плащ, пока бежит по песку, его черная кожа сливается с ночной тьмой. Его отец Вождь следует за ним, карабкается по песку, выкрикивает его имя, по бокам от него колышется пламя факелов часовых.
«Да, — думает Ната. — Да».
В эту минуту вихрь времени, богов, возможностей, свободы наклоняется и принимает ее в свои объятия. Песок заполняет ей глаза, рот, нос, уши. Ее кожу начинает слегка пощипывать, и она чувствует, как ее ноги отрываются от земли.
Но ее рука все равно остается вытянутой.
Кажется, проходит целая вечность, прежде чем покрытая песком рука хватает ее руку. Она тянет его к себе, к их мамам, которые осмелились уйти раньше них к будущему, к силе.
Вместе они поднимаются в воздух. Ната знает, что они вместе, ощущает рядом еще одну непокорную душу. Она отдается во власть ветра, и они скользят, скользят, теряя всякое ощущение пространства и времени. Они становятся ничем и всем — в дыхании богов возможно все, и оно стало теперь их дыханием. Они не знают, куда унесет их ветер, но уверены в одном: их языки, их тела и их сердца принадлежат теперь только им.
