В отличие от своего тезки из «Крестного отца», Соллоццо был писателем, а не наркоторговцем (хотя мне кажется, что писатели тоже предлагают нам галлюциногены — в своем роде). Я не читал его романов и не слышал о нем прежде, однако он оказался довольно известным автором. Иначе его не стали бы переводить на тамильский язык.
— Я ничего в этом не понимаю, — с восторгом сказала Амма. — В первой главе одно предложение растянулось на восемь страниц! А какой у него словарный запас! Книга уже стала бестселлером в Тамилнаде. И в этом во многом заслуга Падмы.
Разумеется. Ведь именно Падма переводила книгу Соллоццо на тамильский, заморачиваясь со всеми этими турецкими изысками.
— Если тебе нравится Памук, он тебе тоже понравится, — сказала Амма. — Тебе ведь он нравится?
Мне действительно нравился Памук. Подростком я прочитал все его книги. Отрицательная сторона таких увлечений заключается в том, что тебе сложно бывает сформировать свое собственное мировоззрение. Тем не менее Памук был неразрывно связан с моей юностью, как и воспоминания об ожидании школьного автобуса, или наша дискуссия в колледже на тему «Кто рациональнее: женщина или мужчина?», или нежная улыбка Падмы, когда она в первый раз обнажила передо мной свою грудь.
На самом деле Амме совсем не нужно было выгораживать передо мной этого человека, ведь мой Мозг уже был занят другими мыслями, а от прежнего дискомфорта не осталось и следа.
Мне даже интересно было встретиться с Соллоццо. Бандра находилась не так уж и далеко. В Мумбаи все было довольно близко. Мы с Аммой жили в Сахюне, всего в двадцати минутах ходьбы от моей любимой реки Джихран, и, если уж на то пошло, у меня была хорошая жизнь, даже счастливая, однако «хорошая» и «счастливая» не означало, что она была интересной. А с появлением Турка моя жизнь могла бы стать намного интереснее, и такую отличную возможность не стоило упускать.
Однако я знал, что Амме будет особенно приятно, если ей придется убеждать меня, поэтому я продолжал возражать, хмурить брови и мысленно улыбаться, когда Амма мужественно разрушала все препоны. Велли — мамина сиделка — тоже присоединилась к игре, и ее милое круглое личико светилось лукавством:
— Аммачи, ты же говорила, что у тебя болит спина, — сказала Велли на тамильском. — Ты действительно хочешь отправиться в Бандру только ради ланча?
— Ну вот, негодница, теперь еще и ты! — возмутилась Амма. — Иди сюда… да не бойся… подойди, сейчас я докажу тебе, какая я сильная.
Пока они веселились от души, я проверил свое расписание и выкроил в нем пару часов в воскресенье. Этого времени было достаточно, чтобы все уладить. Амма была очень подозрительной, но я заверил ее, что не стану предпринимать попыток отвертеться от этого дурацкого ланча. На самом деле проект с «Современным текстилем» отнимал все мое время. Мне предстояли непростые переговоры с сотрудниками компании.
— Ну вот опять, любовница для тебя важнее семьи! — со вздохом сказала Амма.
В голосе Аммы я как будто услышал интонации Падмы. Но в любом случае она проявила ко мне серьезное неуважение. Интересно, если бы я был врачом, а не банкиром, Амма все равно сравнивала бы мою работу со шлюхой? У меня были все основания разозлиться на нее. Да, все основания.
Но я успокоился, размышляя о том, что Амма не хотела оскорбить меня. Напротив. Она напоминала мне, что я должен стремиться стать лучше. Она поступала так, как и положено хорошей матери — старалась защитить меня.
— Ты права, Амма. Я изменю свое расписание. Во всем должен соблюдаться баланс.
К сожалению, даже к выходным работы меньше не стало, но я с радостью отложил все дела, чтобы повидаться с Падмой и Бутту.
— Ты похудел, — заметила Падма, ее голос был почти сердитым. Затем она улыбнулась и передала мне Бутту.
Я громко зарычал, словно какое-нибудь чудовище, и заявил Бутту, что сейчас буду так крепко ее целовать, что проглочу, не помилую! Визги. Вопли. А потом пришло время историй. О, Бутту хотела рассказать мне столько интересного! В Бостоне она видела снег. И такие огромные дома! Мы сидели, приникнув друг к дружке головами, и она показывала мне миллион фотографий. У Бутту была царапина на указательном пальце, она с гордостью продемонстрировала мне ее и рассмеялась, когда я стал притворно стонать: «Доктор, доктор, у Бутту болячка бо-бо, помажь ее мазью, чтобы болячка Бутту не болела!» Как же все-таки просто сделать детей счастливыми. Потом я заметил слезы в глазах Велли.
