Трави заметил, что рука у него дрожит, а сам он словно погружается в какой-то нереальный мир. На минуту он закрыл глаза. Когда он их снова открыл, ему показалось, что он перенесся лет на двадцать назад и что сейчас в такт с медленной пульсацией в висках идет новый отсчет времени. Тогда он снял трубку и набрал номер.
— Эмилио, — сказал он. — Это я. Тебе надо зайти ко мне на службу. — Другой рукой он заложил открытое дело.
— Да, срочно. Ты даже не можешь себе представить, что произошло.
Эмилио что-то буркнул в ответ, но Трави его прервал:
— Нет, ты только послушай. — Голос у него дрожал.
— Ты же знаешь, я проверяю заявления пострадавших от фашизма. — Он помолчал.
— И наткнулся на такое, что глазам своим не поверил.
— Нет, зря ты гадаешь. Ни за что не догадаешься. Мне самому никогда бы не пришло такое в голову, если бы все это не лежало передо мной на столе.
Трави прищурил глаза.
— Лози не прогадал бы, не наткнись я на это дело. Ведь автора заявления почти никто не знает, все сведения о нем уничтожены. В Министерстве внутренних дел о нем ни строчки.
Он криво усмехнулся. — Да, это он.
Когда они шли полутемной улицей, мимо обгоревших руин разрушенного бомбардировкой дома, Эмилио спросил:
— Неужели ты думаешь, что это его настоящий адрес?
— Может, это явочная квартира, — согласился Трави. — Во всяком случае, завтра узнаем.
— Обратишься в полицию?
— Нет, разве можно ей довериться, когда речь идет о человеке с таким прошлым? — Трави шел, почти касаясь стены.
— Пусть лучше под благовидным предлогом его навестит кто-нибудь из наших. А там вмешаемся и мы.
Они пересекли полосу света, падавшего из подвального помещения.
— Знаешь, мне даже не верится, — добавил Трави. — Подумать только, ведь он перевернул всю нашу жизнь!
— Не будь его, нас, может, и не сцапали бы.
— И твоего друга-врача. Кстати, — спросил он, помолчав, — с ним-то что? По-прежнему живет в Канцо?
— Да, в Милан он так и не вернулся. — Эмилио опустил голову. — Застрял в провинции и ни туда ни сюда.
Они шли по улице, освещенной фонарями.
— Мне всегда хотелось только одного, — продолжал Трави.
— Заполучить его в руки?
— Да, но не только для мести.
Трави обернулся к Эмилио, продолжавшему идти с опущенной головой. — А чтобы почувствовать себя свободным.
В особнячке под номером двадцать два по улице Морганьи, наполовину спрятавшемся за деревьями небольшого сада, прозвенел звонок. У калитки, положив руки на решетку ограды, стоял человек в рабочей одежде и терпеливо дожидался, пока ему откроют.
Прошла почти минута, но дверь не открывалась. Тогда рабочий снова нажал на кнопку и не отпускал ее до тех пор, пока на пороге не появилась худощавая женщина.
— Что вам угодно? — спросила она тонким голосом, оставаясь на крыльце.
— Газ, синьора.
— Подождите.
Женщина вернулась в дом, затворив за собой дверь.
Через некоторое время рабочий заметил, что занавеска в одной из комнат на нижнем этаже приподнялась и тут же опустилась.
Наконец женщина снова появилась на пороге.
— Иду, — сказала она, направляясь по узкой дорожке к калитке. В руках у нее был ключ.
— Что вы собираетесь делать? — спросила она, отпирая замок.
— Проверить газовую установку, синьора, — ответил рабочий, поднимая с земли сумку и закидывая ее за плечо.
Женщина изумленно взглянула на него:
— Но ведь только что проверяли счетчик.
— Это другое дело, синьора.
— А у вас есть разрешение? — засомневалась женщина.
— Конечно, — вздохнул рабочий. — Вы синьора Брини?
— Да, — покраснела женщина.
— Направление на ваше имя.
Вынув из кармана спецовки бумагу, он вручил ее хозяйке.
Женщина прочла и вернула обратно.
— Хорошо. Входите.
Рабочий вошел в садик, а она закрыла калитку на ключ. Потом засеменила за ним по дорожке.
Поднявшись по ступеням, женщина вошла в полутемную прихожую.
— Там, — сказала она, показывая на одну из дверей.
Сделав несколько шагов, рабочий оказался в светлой кухне, выходившей в сад за домом. В окно виднелась стена, увитая плющом. Газовая плита стояла рядом с окном, и рабочий, поставив сумку на пол, присел перед счетчиком. Женщина осталась стоять на пороге.
— Я вас позову, когда кончу, — сказал, наполовину обернувшись к ней, рабочий. — Придется немного повозиться.
