В квадратной комнате на первом этаже мужчина по имени Антонио печатал на машинке. В единственное окно заглядывало солнце и, пронизывая пылинки в воздухе, высвечивало золотистый прямоугольник на деревянном полу.
Мужчина то заглядывал в листок с пометками, лежавший на столике слева, то переводил взгляд на информационный коммерческий бюллетень внутреннего пользования, вставленный в машинку. Он уже отстукал общие сведения, местожительство, профессию и подошел к графе о нравственном облике. Прочитав вопрос слева, он написал: «Не вызывает доверия». Затем снова перевел взгляд налево и в графе «нынешнее положение» стал печатать:
Вместе с братом Карло владел в прошлом суконной фабрикой. Из-за семейных неурядиц был устранен компаньоном. Поводом, по-видимому, послужила тайная связь поименованного лица со свояченицей. Последняя сожительствует в настоящее время со служащим агентства по страхованию недвижимого имущества. После ряда неудачных спекуляций вложил остатки состояния в фирму по продаже ковров «Интекс». Однако его партнер Мухаммед Серку неожиданно исчез вместе с кассой. Финансовое положение тяжелое. Кредитование не рекомендуется.
Пока он выстукивал последние слова, в комнату незаметно вошел маленький лысый человек, приблизился сзади и стал наблюдать, заложив руки за спину.
— А, это ты! — обернулся Антонио. — Все выслеживаешь?
— Конечно, — улыбнулся вошедший, остановившись у окна. — А что еще ждать от агента по сбору информации?
Он словно был в нерешительности: трогал бумаги, передвигал стопки дел, закрывал полуоткрытые ящики. Снова подойдя к Антонио со спины, он углубился в чтение листка в машинке.
— Все ясно, — сказал он наконец. — Обжегся на брате, на любовнице, на компаньоне. В долгу как в шелку и еще лезет в банк за кредитом.
Он сел рядом с Антонио.
— Тут главное — не поддаваться жалости, — добавил он. — Ты заметил, что когда речь заходит о долгах, то пострадавшим считается только…
— Должник.
— Именно! — кивнул он головой. — А на самом деле все наоборот: должник не возвращает деньги, а заимодатель их теряет. Но кто сочувствует кредитору?
— Никто.
Лысый господин слегка улыбнулся.
— Обычно возмущаются преследованиями кредиторов, — воскликнул он. — А меня вот разорили должники.
— Кому же ты одалживал?
— Друзьям, разумеется, не врагам же.
Он посмотрел на Антонио, который слушал его, скрестив руки.
— Я ведь не тот новый человек, в которого ты веришь. Я человек старого образца и считаю, что по векселям надо платить.
— Но ты даешь мне работу.
— Это — другое дело. Ты мне помогаешь, и я знать ничего не хочу. Ты мне ничем не обязан.
Поднявшись со стула, он направился в угол, к мусорной корзине.
— Что с тобой? — спросил Антонио. — Ты места себе не находишь.
— Не знаю… Привычка, — сказал его собеседник, поднимая корзину и роясь в обрывках бумаг. — У меня мания порядка. Все время боюсь потерять какое-нибудь письмо, допустить ошибку в документах.
— Но раньше ты об этом не думал.
— Верно, — согласился тот, ставя корзину на место. — У меня часто меняются привычки, но эта мне на пользу. Если хочешь знать, первое, что я сделал, наводя порядок, — это расстался с женой. А потом, — добавил он, — я порвал и с любовницей.
— И с кем же ты теперь?
— Да ни с кем, — сказал он, направляясь к окну.
— Ну и как?
— Прекрасно!
Распахнув окно, он выглянул на улицу.
— Не боишься свежего воздуха?
— Нет.
— Никогда я не чувствовал себя так хорошо. — Прищурив глаза, он глубоко вдыхал испарение, поднимавшееся с омытого дождем асфальта.
Антонио взглянул на часы и поднялся:
— Мне надо идти.
— У тебя свидание?
— Да, с Трави. У него щекотливое дело.
— Могу я тебе чем-то помочь?
— Нет, спасибо, ты и так много делаешь.
В то время как Антонио шел к двери, его покровитель накрыл куском ткани пишущую машинку.
— Чао, — сказал Антонио с порога. — Быть может, завтра не увидимся.
