— Необязательно предполагать худшее, — продолжал он. — Возможны и другие варианты. Могли, например, подстроить побег без предварительного уговора с ним.
— Но почему ему не сказать, как было дело?
— Может, не хотел возбуждать подозрений.
Эмилио внимательно на него посмотрел:
— А ты что думаешь?
— Может, оно и так. Но это меньшее из зол. В этом случае побег подстраивают, чтобы следить за беглецом и выяснить, к кому он обратится. Возможно, они уже докопались до тебя.
— Ничего себе меньшее из зол!
— Могло быть и хуже.
Трактирщик подошел к их столику с подносом, и Эмилио замолчал. Затем, когда тот удалился, оставив поднос, спросил, не отрывая глаз от стола:
— Скажи по правде, боишься, что он раскололся?
— Неважно, чего я боюсь, — мрачно ответил Трави. — Даже если раскололся, вряд ли он много сказал.
— Откуда ты знаешь?
— Иначе его не подвергли бы такому риску. Он ведь у нас вроде заложника, понимаешь?
— Конечно. — Глаза у Эмилио заблестели. — Можно его прихлопнуть в случае чего.
— Да, но и мы у него заложники.
Эмилио погрузился в задумчивость. Потом, схватившись руками за голову, проговорил:
— Знаешь, никак не могу в это поверить. Мне кажется, все это безумие.
— Мне тоже.
Дождь стал пробиваться сквозь листья.
— Пока, — добавил Трави, — не следует ничему верить.
— Что вы о нем знаете?
— Как ни странно, очень мало.
Эмилио посмотрел на него с удивлением.
— Да, мало, — повторил Трави. — Он преподавал в Бергамо, в партию не вступал. Опубликовал в нашей печати статью под чужим именем.
— А потом?
— Потом его сцапали и судили Особым трибуналом. В прошлом декабре дали два года. Может, больше, чем он заслуживал.
— А это что-нибудь значит?
Трави взял в руку нож.
— Да, может статься, он провокатор.
— Что ты сказал?
— Провокатор, шпион, который прикидывается своим, а сам продает нас. Его засадили за решетку, чтобы мы ему больше доверяли.
Эмилио слушал побледнев.
— Но не надо спешить с выводами, — добавил Трави. — У нас нет еще доказательств.
— Да, надо действовать осмотрительно.
— Быть может, он скурвился в тюрьме. — Трави поднял голову, услыхав, что дождь барабанит сильнее. — Ведь страх, как и деньги, заставляет людей отступаться от убеждений.
— Что же нам делать?
— Пока не оставлять его одного. Попытаться заставить его говорить.
Эмилио покачал головой:
— Это не так-то просто. Ты не знаешь, что это за человек.
— Пользуйтесь его же оружием.
— А если он нас заподозрит?
— Тем лучше. Будем вести борьбу на равных. Пусть умирает со страху.
— А вдруг он не предатель? — засомневался Эмилио.
— Тогда он нас поймет. И сам пойдет навстречу. Ему должно быть ясно, что у нас нет другого выхода.
Эмилио молчал.
— А пока что, — продолжал Трави, — постараемся выжать из него побольше. Нельзя терять время.
Эмилио повернулся к двери, в проеме которой стоял трактирщик, вглядываясь в потемневшее небо. Ветер стал холодным.
— Бесполезно строить сейчас догадки, — добавил Трави. — Со временем все станет на место.
Эмилио смотрел, как косой дождь замешивает грязь на тротуаре.
— Кто бы мог подумать! — пробормотал он.
Когда они вернулись на площадь у Венецианских ворот, дождь перестал, а тучи, подгоняемые ветром, качавшим деревья на валах, уходили к югу. Там, где начинался бульвар, сверкала лужа.
— У тебя назначена встреча? — спросил Эмилио.
— С Антонио, через несколько минут.
— Это кличка?
— Да.
Они стали взбираться на вал. Поднявшись наверх, остановились у садовой ограды, за которой шумели деревья. Трава стала мокрой от дождя. Переполненный трамвай вползал на холм с другой стороны.
— Советую, — сказал Трави, — не спускать с него глаз. Дежурьте по очереди.
Эмилио кивнул.
— Надо с этим кончать.
— А как?
Трави поднял воротник куртки. — Понятия не имею. Знаю только, что мы не должны сидеть сложа руки.
— Не очень-то это обнадеживает.
— А как быть?
Эмилио опустил голову.
— Сейчас трудное время, — добавил Трави. — Лучше не обманывать себя. Но я не отчаиваюсь. Иначе не пришел бы сюда.
Эмилио поежился, потопал ногами от холода.
— Дайте о себе знать через Пьетро.
— Через пару дней.
Они пожали друг другу руки.
— Увидимся, где я скажу.
— Ладно, — ответил Эмилио.
