Два яблока, пущенные Лени сверху, в цель не попали. Зато третье стукнуло Бобрика по темечку.
— Ну что, придумал что-нибудь? — заинтересованно глянула Галка на приятеля, потиравшего ушибленное место.
— У-у, — замотал головой бобренок.
— Лени, давай еще! — задрав клюв кверху, крикнула Галка.
Бобрик втянул голову в плечи, а Галка, напротив, героически выпрямилась в ожидании.
Из огорода выплыло пугало «Электроникс» и двинулось в дальний угол, за курятник. Это Эму решил убрать его до весны, чтобы оно не мокло под дождями и не трепалось ветрами без надобности. Страус нес пугало перед собой, рукава рубахи раскачивались, и от этого оно казалось почти живым. Галка засмотрелась на пугало, и вдруг очередное яблоко так треснуло ее по затылку, что и страус, и пугало в ее глазах раздвоились, а в мозгу бешено закрутились невидимые шестеренки.
— The Chips are down! — вдруг во все горло закричала Галка и сорвалась с места.
— Чего-о? — выпучил глаза Бобрик, глядя ей вслед.
Галка подобно шаровой молнии стремительно влетела в дом, оглушительно хлопнув дверью.
Из листвы вниз головой свесился Лени и пояснил:
— Австралийцы всегда так вопят в момент, когда найдено решение. Это — то же самое, что «эврика»… И когда она успела набраться таких словечек? — Он, пыхтя, полез обратно в крону яблони, откуда донеслось:
— Так что, Боб! На твою голову бросать или на сегодня хватит?
Но ему никто не ответил. Под деревом уже никого не было.
Готовясь к зиме, Кенг и Эму кололи дрова и едва успели уклониться от зигзага горячего воздуха. Это бобренок пронесся мимо них, оставив за собой вихрь из опавших листьев. Бобрик прилип носом к окну и через стекло наблюдал за тем, что происходило в комнате.
Вне сомнения, удар яблоком пробудил в Галке дремавшие доселе способности. Галка бурно жестикулировала, баба Маня качала головой. Галка строила страшные гримасы, а баба Маня хваталась за сердце. Галка что-то рисовала на листе бумаги, баба Маня правила рисунок. Вскоре ими была объявлена операция под кодовым названием «Привет». Весь оставшийся день прошел в приготовлениях. Галка слетала в лес и созвала его обитателей. Лес пришел в движение. Отовсюду подтягивались к деревне лисы, ежи, зайцы. На подступах к Ложкаревке были выставлены посты. Дед Авоська без устали бегал то к себе, то к Лексею, то в лес и везде командным голосом раздавал указания. Он даже помолодел лет на сорок. Пес Тарас не отставал от него ни на шаг.
Дед Лексей, кряхтя, мастерил замысловатые петли и показывал хитроумные приспособления Кенгу. Эму увлеченно возился с тыквенной головой пугала. Баба Маня строчила на старенькой швейной машинке, что-то перешивая. Даже Лени не спал, а старался по мере возможности помочь. Он сидел на абажуре и следил сверху, ровно ли ложится шов под рукой бабы Мани.
Ночь прошла в легкой тревоге и ожидании. Никто не сомкнул глаз.
Лени пристроился на коленях бабы Мани и заглянул ей в глаза:
— Жаль, бабуль, что ты не коала… Построили бы тебе хижинку под эвкалиптом… Ты бы мне за ухом чесала, а я бы тебя развлекал. Я ведь и скрип двери на ржавых петлях изобразить могу, и ворчание недовольной свиньи.
И коала очень натурально захрюкал.
Баба Маня засмеялась:
— И впрямь, похоже. Да ты у нас артист! Только что я в хижине под эвкалиптом делать буду?
— Не хочешь под эвкалиптом, можно под бутылочным деревом, — устроился удобнее Лени.
Баба Маня в ответ только погладила его по пушистой шерсти.
А на рассвете Кенг в джинсах, длиннополом плаще и Серегиной шляпе стоял посреди комнаты.
— А ну-ка, поворотись! Не, Мань, он у нас просто новый русский! — хлопнул себя по бокам дед Авоська.
— Как это — новый? — не понял Кенг.
— А шут его знает, — обошел вокруг него дед. — Никто толком не скажет. Новый, старый… Какая разница. Лишь бы душа нормальная была. Чтоб по-джунглячьи не думал, уж извиняйте за такое сравнение. Ладно, присядем на дорожку.
Вскоре Кенг уже вышагивал по улице. На горбушке он тащил большую клетчатую сумку деда Авоськи. Баба Маня прытко семенила следом. В руках у нее была сумка поменьше.
Зайцы из-за дерева послали Кенгу пас новеньким мячом, кенгуру дружески отправил его пинком обратно и помахал лапой. Пеструшка Ряба, оставив гнездо с яйцами, подбежала к забору и, протиснувшись между штакетинами, тоже принялась махать на прощание.
