Осенью 1943 года шли непрерывные дожди. Грунтовые дороги развезло. Ехать по ним было одно мучение. Но по ночам уже слегка подмораживало. Форсировать Днепр приказано было с первыми лучами солнца. Ещё не рассветало, когда они подъехали к Днепропетровску. Батальону предстояла задача – на машине пройти понтонный мост и закрепиться на другом берегу реки. Ехать на автомобиле по зыбкой переправе трудно. Наверное, так же непросто, как идти по канату в цирке. Мост колышется по воде, совершая сложное движение: вверх, вниз, вправо, влево. Главная мысль – не выронить из рук баранку. Впереди и позади – транспорт и люди. Постоянно приходилось давить то на педаль газа, то на тормоза. И казалось, что нет конца той шаткой дороге…
Той же осенью в судьбе Нины произошли изменения. Её повысили в должности, назначив диспетчером автороты танкового полка. Должность была лейтенантская, и ночью Нине приснился сон, будто ей присвоили звание лейтенанта. К сожалению, это был только сон. До офицерского звания дослужиться так и не пришлось, хотя служба для неё закончилась не скоро.
Она участвовала со своим полком в освобождении Днепродзержинска и Кривого Рога. Их роту встречали радостные жители освобождаемой Молдавии, в которую их воинская часть вошла, когда в садах поспели черешни. При взятии Румынии в воинском подразделении появились американские машины «студебеккеры». С 10 сентября 1944 года по 3 июня 1945 года, после расформирования её воинского подразделения, Нина служила связистом в 639-м Отдельном линейном батальоне связи 2-й Армии Украинского фронта, который участвовал во взятии Будапешта. Эта воинская часть по приказу № 277 от 18 февраля 1945 года главнокомандующим фронта была отмечена медалью «За взятие Будапешта». Однако эту награду она так до сих пор и не получила…
Последние аккорды войны
День Победы застал её в Чехословакии. В ночь на 9 мая у Нины было на узле связи ночное дежурство. О капитуляции немецких войск ей сообщили на рассвете. Она была одной из первых, кто узнал в городе о конце войны. Срочно побежала будить старшего по службе. Сержант взял карабин и выбежал на улицу, чтобы дать салют. Потом выстрелы послышались со всех сторон. Город салютовал Победе весь день.
Но война не закончилась. В июне 1945 года их воинскую часть перебросили на Забайкальский фронт. Непосредственно в боевых действиях воинская часть задействована не была. Они осуществляли связь. Япония капитулировала 2 сентября 1945 года, а вместе с этим событием закончилась и военная служба Нины.
Валентина ЛУШНИКОВА, СЕРДОБСК Пензенской области
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 2 чел. 12345
Комментарии:
Живые и мёртвые
«Жестокий расцвет»
СУДЬБА
Ольга. Запретный дневник : Дневники, письма, проза, избранные стихотворения и поэмы Ольги Берггольц. – СПб:. Издательская группа «Азбука-классика», 2010. – 554 с. + вкл. (64 с.) – 5000 экз.
В своих воспоминаниях об Ольге Берггольц тоже переживший блокаду Александр Крон тепло писал о чёрных картонных «тарелках» радиосети и уличных репродукторах: «Когда ослабевший от голода ленинградец брёл своей падающей походкой по почти безлюдной, заметённой снегом улице, репродукторы бережно передавали его из рук в руки, – там, где кончалась слышимость одного, начиналась зона слышимости другого».
Нечто подобное можно сказать и обо всём лучшем, что было тогда в нашей литературе, в поэзии, которая тоже «сопровождала», поддерживала людей в те тяжкие годы.
«Зона слышимости» Ольги Берггольц – одна из самых незабвенных.
Весной сорок второго года в дневнике писательница вспоминала страшную минувшую зиму: «ленинградцы, масса ленинградцев лежит в тёмных, промозглых углах, их кровати трясутся, они лежат в темноте, ослабшие, вялые (Господи, как я по себе знаю это, когда лежала без воли, без желания, в ПРОСТРАЦИИ), и единственная связь с миром – радио, и вот доходит в этот чёрный, отрезанный от мира угол – стих, мой стих, и людям на мгновение в этих углах становится легче – голодным, отчаявшимся людям».
Одно стихотворение того декабря называлось «Разговор с соседкой», да и всё, что Берггольц писала в эту пору, поистине было разговором с соседями, сотоварищами, который она вела, как скажет позже, «по праву разделённого страданья», испытывая то же, что они, и говоря «за всех»:
