Он убеждал меня переговорить с мужем. Знать бы еще, когда и при каких обстоятельствах мне это удастся!…
10
Усадив Филиппа себе на колени, я поила его с ложечки чаем. Совсем некстати была эта его простуда. Он подхватил ее, видимо, по дороге в Ренн, и вот уже второй день жаловался, что у него сильно болит горло. Прижимая к себе мальчика, я чувствовала, как горит его тельце даже сквозь одежду, - у Филиппа был жар. Я бы не отказалась от услуг врача, но здесь, под домашним арестом, визит доктора был обставлен такими трудностями, что казался почти невозможным.
- А шоколад, мамочка? Не хочу чай, хочу шоколад, - капризничал малыш, плаксиво надувая губки.
- Да, любовь моя. Я же обещала, что Маргарита вернется с рынка и вечером у нас у всех будет чашка шоколада - горячего, сладкого и душистого.
Громкий женский крик донесся из коридора. Я вздрогнула. Хлопнула дверь, и в комнату поспешно вошла Маргарита.
- Какое несчастье! - проговорила она, бледнея на глазах. Она, как моя служанка, одна имела право выходить в город - на рынок или за дровами. - Мадам де Симэз только что сообщили, что ее сын убит!
- Боже мой, - прошептала я одними губами.
Я давно подозревала, что с сыном графини случилось непоправимое, но ни разу не обмолвилась об этом вслух. Теперь, когда страшная догадка подтвердилась, у меня сердце облилось кровью от жалости к Жанне Луизе.
- Может быть, теперь они её выпустят, - предположила я тихо.
- Не знаю, мадам, не знаю. Да ведь это еще и не все новости.
- А что еще?
- К вам идет какой-то военный.
Лицо Маргариты было очень бледно, и я, бросив на нее пытливый взгляд, поняла, что она чего-то не договаривает. Возможно, умалчивает о самом худшем. Неужели явился Эдувилль? Я вся затрепетала, подумав об этом, и хотела подробнее расспросить горничную, но звуки шагов и звон шпор, донесшиеся из коридора, на миг парализовали меня. Было уже поздно расспрашивать.
Дверь отворилась. Сквозь шеренгу солдат, выстроенных в коридоре, прошел высокий решительный военный и остановился на пороге. Я продолжала сидеть, прижимая к себе Филиппа, болезненно подремывавшего у меня на груди.
- Оставайтесь здесь, - бросил генерал солдатам, переступая порог.
В том, что это Эдувилль, я не сомневалась, хотя выглядел он совсем не так, как я себе представляла. Человек, которого так боялись заключенные в этом доме аристократки, обладал совершенно бесцветной, но вовсе не плебейской наружностью. Он был высок, сух и худ: редкие светлые волосы облегали череп, тонкие губы были сжаты, а светлые глаза - презрительно прищурены. Он не производил впечатления палача, не выглядел ни злым, ни добрым. Он даже был похож на англичанина.
- М-да, - сказал он, заменив поклон холодным кивком и не заботясь о приветствии. - Похоже, гражданка, ваш супруг не особенно озабочен вашим положением.
Я почувствовала угрозу в его тоне и инстинктивно прижала к себе мальчика. Мне нечего было ответить на слова генерала. Эдувилль, заложив руки за спину, пристально оглядел комнату.
- Видимо, - повторил он пронзительным голосом, - ваше положение не кажется ему затруднительным.
- Чего вы хотите от меня? - спросила я, взяв, наконец, себя в руки. - Мы совершенно беззащитны. Неужели вы думаете, что чего-то добьетесь от нас насмешками?
Его слова уязвляли меня больше, чем он мог догадываться. Я ведь тоже думала: почему до сих пор ничего не слышно от Александра? Без сомнения, он уже знает о том, что его семья арестована. Как он может заставлять нас мучиться? Целых три дня прошло! Гнев всколыхнулся во мне. Пораженная в самое сердце мыслью, внезапно осенившей меня, - мыслью о том, что Александр совсем нами не дорожит, - я поднялась, сверкнув глазами.
- Так чего же вы хотите, генерал? - спросила я снова.
- Как вам нравится здесь, ответьте для начала.
Я осторожно уложила задремавшего Филиппа в кроватку и, повернувшись к генералу, покачала головой.
- Мне здесь совсем не нравится, если вам угодно знать. Мы все здесь находимся без всякого на то желания. И я хотела бы…
- Вот и отлично, - прервал он меня. - Сейчас вам принесут перо и бумагу, и вы честно напишете супругу, как вам здесь не нравится.
