- Вы уверены, что не передумаете? - насмешливо спросил генерал.
Злые слезы брызнули у меня из глаз. Я не смогла заставить себя ответить и лишь кивнула в ответ.
- Помните, гражданка, - назидательно предупредил он, - если вы позволите себе нанести мне еще одно оскорбление, я выполню свою угрозу. В этом доме уже не одна дама убедилась, что я не бросаю слов на ветер.
Я молчала, кусая губы. Мне подали бумагу, перо и чернила. Я села к столу и некоторое время оставалась неподвижна, пытаясь собраться с мыслями и хоть чуть-чуть успокоиться. Гнев душил меня, слезы, которые я пыталась скрыть, падали на бумагу. Никогда еще меня не шантажировали жизнью детей!… Я оглянулась на Филиппа: подле его кроватки по-прежнему стояли солдаты, а сам он, бледный, осунувшийся, укрытый потрепанным одеялом, выглядел беспомощным и совершенно беззащитным.
Страх снова захлестнул меня. Разве я могу предать этого маленького человечка, отдать его на растерзание? Малышу не на кого надеяться, кроме как на меня. Даже отец от него отказался! Вдобавок ко всему легкие болезненные спазмы пронзили меня изнутри. Я так испугалась, что это может быть выкидыш, что прежний страх перерос в панику. Нет, надо подумать прежде всего о себе! О детях. Я не хочу потерять ребенка, но, если эти люди решат подвергнуть меня еще одному испытанию, это непременно произойдет. Я снова оглянулась, поймала нетерпеливый взгляд Эдувилля и, уже ни о чем не раздумывая, стала торопливо писать.
В нескольких строчках я выразила все свои чувства… Я сообщала, что плохо себя чувствую, и что если меня немедленно не освободят, я потеряю ребенка. Писала, что вконец измучена, что мужества у меня больше не осталось и что бояться за троих детей - это слишком для меня одной. Я погибну, если мой муж не образумится. Что угодно, как угодно, но этот кошмар должен закончиться. В принципе, все это была правда.
- Письмо будет проверено опытными людьми, - сказал Эдувилль, просматривая мое сочинение. - Если вы что-то зашифровали здесь, или вложили в слова какой-то тайный смысл, или секретно подстрекали мужа к неповиновению, вас…
- Вы напрасно угрожаете! - сказала я с мукой в голосе. - Неужели вы всерьез полагаете, что я думала о таком?
- Будем надеяться, что вы говорите правду.
Он отослал солдат, качнул головой, словно прощался, но уже у двери добавил:
- Если вскорости ваш муж не появится в Ренне и не сдастся, вы отправитесь в тюрьму. Время пошло, гражданка.
- Я уже это слышала, - сказала я с неприязнью, обессиленно опуская голову на скрещенные на столе руки.
- Ну, так могу сказать вам еще кое-что новое. Ваше поведение я расцениваю как вызывающее. Так что можете быть уверены, что в случае плохого исхода дела я первым буду рекомендовать вас к ссылке. В Вест-Индии никто не помешает вам высказывать свои роялистские взгляды.
Я хотела сказать, что, может быть, придет время, и роялисты расстреляют его самого за то, что он сейчас творит, но у меня не хватило смелости. Нельзя навлекать гнев этого мерзавца на детей. Да и сил для перепалки у меня не было. Я чувствовала себя подавленной, словно обескровленной. Мужества у меня не осталось. Эдувилль ушел, чтобы наводить ужас на других узниц, а я, едва дверь за ним захлопнулась, ощутила, как горючие слезы текут по моему лицу. Я не рыдала, я просто плакала, понимая, что у нас совсем мало надежды. Если Александр не подчинится… и если Талейран не откликнется…
- Мама, почему ты плачешь? - Ко мне подошла Изабелла и дернула меня за юбку. - Тебя обидел этот господин?
- Этот господин? - переспросила я с отчаянием. - Меня обидел твой отец! Видит Бог, я так устала от этого!
Мой голос прозвучал резко, с ненавистью. Изабелла даже попятилась, испуганная моим тоном.
- Папа? А почему папа виноват?
- Потому что не приходит за нами, вот почему!
У Изабеллы испуганно задрожали губы, и слезы блеснули в серых глазах. Я опомнилась, осознав, что потеряла над собой контроль. Сжимая виски пальцами, я спросила:
- Что ты хотела узнать, Бель? Прости, что я кричала.
- Я хотела узнать, когда мы отсюда уедем? Нам с Вероникой тут не нравится.
