Просто убитая сознанием всего этого, я судорожно глотнула воздух. В нем уже ощущались гарь и дым. В красных отсветах пожара было видно, как рассыпной строй шуанов снова идет вперед.
В этот миг снова раздался столь оглушительный взрыв, что я, совершенно оглушенная, прямо-таки упала на пол. На нас сыпалась штукатурка. Закачался потолок, и огромная тяжелая люстра, сорвавшись с цепей, ударилась оземь со страшным шумом. Пронзительно завизжали близняшки. Зажженные свечи сорвались с наконечников, рассыпались по полу, пламя лизнуло скатерть и спустя мгновение уже весело затрещало.
- Мы должны потушить! - крикнула я, оглядываясь по сторонам, тщетно пытаясь увидеть что-либо, что могло бы помочь в этой задаче.
Аврора откупорила первую из бутылок, что попалась под руку, и плеснула содержимое в огонь прежде, чем я успела что-то сообразить. К моему ужасу, пламя взметнулось вверх и затрещало сильнее, увеличившись сразу вдвое.
- Боже мой, мадемуазель, это же коньяк! - завопил отец Ансельм.
- Черт возьми, Поль Алэн, да сделайте же что-нибудь! - закричала я в бессильной ярости. - Не то мы все сгорим тут заживо!
Дым уже разъедал глаза. Тяжелая бархатная портьера, которую швырнул нам Поль Алэн, показалась мне небесным даром. Аврора и священник накрыли ею огонь, и пожар удалось потушить. Паркет еще тлел в нескольких местах, но до них мы не могли дотянуться, кроме того, после всего случившегося это была такая мелочь, что на нее и внимания не следовало обращать.
- Мама, кто это на нас напал? - в один голос спросили девочки. Лица у обеих были чумазые. Вероника чем-то порезала щеку, из царапины сочилась кровь.
- Тише, мои дорогие, тише! - прошептала я, сама не своя, осторожно вытирая ей щечку. - Единственное, что вы должны делать, - это слушаться меня и молчать!
- Но где же папа? Пусть он защитит нас от Брюна! - рыдая навзрыд, потребовала Изабелла. - Пусть немедленно нас защитит!
- Так и будет, он непременно нас защитит. А пока сидите тихо и молитесь за своего брата, за Филиппа…
На какой-то миг наступила тишина. И в этой тишине я ясно услышала голос:
- Эй, белые! Я, полковник Эмбер, хочу кое-что передать вам от генерала Брюна!
Пользуясь тем, что выстрелы затихли, я выглянула. Посреди двора стоял высокий человек в синем мундире. Белое знамя парламентера, которое он держал в своих руках, в отблесках пожара приобретало красный оттенок. Поль Алэн махнул рукой, словно давал приказ прекратить огонь.
- Послушаем, что они нам предложат, - криво улыбаясь, сказал он, и шуаны опустили ружья.
Человек в синем мундире прокричал:
- Генерал Брюн представляет здесь первого консула! Кто сопротивляется генералу - тот мятежник! Мы предлагаем вам сдаться!
Глухой ропот раздался среди повстанцев, что находились во дворе.
- Мы не разговариваем с цареубийцами! - выкрикнул кто-то по-бретонски.
- Первый консул помилует всякого, кто сложит оружие! Выходите, и никто не будет расстрелян. В противном случае… сюда прибудут пушки. И уже через пару часов с вами будет покончено! Вы знаете, что такое артиллерия? От этого поместья не останется камня на камне, а вы встретите утро в аду!
Наступило молчание. Вместо облегчения, охватившего меня поначалу, когда я поняла, что переговоры возможны, меня прошиб холодный пот от страха. Синие хотят привести сюда пушки?! И Поль Алэн, черт возьми, еще раздумывает над ответом?
- Вы слышали, что он сказал? - прошептала я в ужасе.
- Что вы имеете в виду? - переспросил отец Ансельм.
- Пушки! Он говорил о пушках! Вы разве не поняли?
Я умолкла, пораженно сознавая, что вокруг меня действительно никто этого не понимает. Меня как будто младенцы окружали! Они все и вправду не знали, что такое пушки. А я вспомнила 10 августа - день штурма Тюильри. Когда пушка бьет по живым людям, никому нет спасения.
В моих ушах снова раздался омерзительный свист осколков, впивающихся в деревянную обшивку стен. Когда разряд картечи разрывался среди швейцарцев, словно коса проходила по клеверному полю - так редели их ряды. Белые Липы будут уничтожены, а мы все умрем…
Убийственно ледяным тоном я громко произнесла:
