Скаргин: Рассказывайте, Максимов. Не вытягивать же мне из вас по слову.
Максимов: И не надо вытягивать. Рассказывать нечего. На выговор тянет — не больше. Или вопросик будете ставить? Перед руководством. Так я ведь не сдамся, восстановлюсь через суд!
Скаргин: Для чего вырезали кадры?
Максимов: Женщина одна просила.
Скаргин: Когда?
Максимов: Числа не записывал — зачем оно мне? А месяц? Конец декабря, незадолго до Нового года.
Скаргин: Дальше.
Максимов: Ну, пришла она и просит: вырежи, мол, червонец дам.
Скаргин: Вы говорили, пятнадцать.
Максимов: Это потом было. Я спрашиваю: «Зачем вам». Она: «Фотографии на память сделать». Старик вроде родственником ей приходился. Умер, а фотографии не осталось.
Скаргин: Но пленка позитивная. Дали бы негатив.
Максимов: Негатив приказал долго жить, давно отдан на регенерацию. Я ей сказал, а она гнет: не волнуйся, мол, не твоя забота. Не моя так не моя. Как говорится, все средства хороши, кроме безналичных. Пленка, сами видели, бракованная, в журнал не пойдет. Все равно в архиве сгнила бы.
Скаргин: Выводы я буду делать сам.
Максимов: Я подумал тогда: раз человеку надо, почему не помочь?
Скаргин: Бескорыстно.
Максимов: Я слабый человек, товарищ следователь. У меня силы воли не хватает от десяток отказываться. Смертный человек, как говорится, не без греха.
Скаргин: Торговались?
Максимов: Для приличия. Сошлись на пятнадцати рублях. А по мне хоть всю пленку отдать, раз надо. Лишь бы коробка осталась.
Скаргин: Кто выреза́л кадры, вы или она?
Максимов: Хотел я ей здоровый кусок в конце пленки обрезать, но она заупрямилась. Сама, говорит, выберу.
Скаргин: Как просматривали пленку?
Максимов: Прокрутил я ей на проекторе, как вам сегодня. Смотрела она, смотрела, а потом показала, где остановить, и сама же вырезала.
Скаргин: Что было изображено на кадрах?
Максимов: Даже не знаю, что там выбирать можно было. На них все тот же старик — не лучше, не хуже, чем на остальных кадрах. Хотя она родственница — ей видней.
Скаргин: Опишите мне женщину, которой продали пленку.
Максимов: Портретик хотите иметь? Понимаю. Невзрачная, страшненькая такая старушенция. Старая не старая. Пожилая. В длинном пальто. Мохеровый платок — все в таких ходят. Югославский. На ногах сапоги, как говорится, шедевр местной промышленности. Что же еще? Мажется так, что я боялся, как бы с ее лица штукатурка на пол не посыпалась — подметай потом. А духами разило — ближе чем на полтора метра не подойдешь…
Скаргин: Если на улице встретите, узнаете?
Максимов: А что, телефончик хотите предложить? Так времени много прошло, я только и помню, что пожилая была и мохеровый платок югославский.
Скаргин: Ну, а теперь, Максимов, объясните мне, как вы сами оказались в сберкассе?
Максимов: Все-таки заметили? Я думал, пропустите.
Скаргин: Что ж вы не вырезали? Времени не хватило?
Максимов: Если бы знал, что придете, конечно, вырезал бы.
Скаргин: Интересно, почему?
Максимов: У вас в милиции любят, как говорится, из мухи слона делать. А я оказался там случайно. Узнал, что Синельник будет снимать выдачу выигрыша, захотелось посмотреть.
Скаргин: Только и всего?
Максимов: А вы что подумали?
Скаргин: Я думаю, Максимов, что вы не тот человек, кто, увидев деньги, может спокойно пройти мимо.
Максимов: Обижаете, товарищ следователь. Ну, продал я кусок пленки или там на тряпках хотел несколько рублей заработать, так что я, по-вашему преступник, негодяй?
Скаргин: Ну, если вы так хотите знать мое мнение, я скажу. Вы, Максимов, спекулянт.
Максимов: Хорошо. А как же эти денежные мальчики-девочки, они что, невинные овечки которых съедает кровожадный Максимов? Они своими запросами порождают спекуляцию — вот в чем правда. Не было бы добреньких родителей, не было бы сыночков, отдающих пятьсот рублей за дубленку, девочек, выкладывающих сорок рублей за трикотажную маечку с ярлычком, — не было бы и спекулянтов. Кто же виноват? Я? Старуха кидает мне пятнадцать рублей за кусок пленки, а я, как Иисус Христос, должен отказываться? Прыщавый пацан, не заработавший в своей жизни ни копейки, готов переплатить мне за линялые штаны сто рублей, а я: извините, мол, не возьму? Так, что ли? Да что я у них, насильно деньги отбираю? Я что, грабитель с большой дороги? Вы лучше у них спросите: когда они наедятся тряпками, пластинками, хрусталем, импортными сигаретами, жвачкой? Попробуйте, спросите! Они не ответят. Они побегут доставать очередной палас для своего гнездышка! Они ненасытны, у них волчий аппетит!.. Вот кто виноват, но вы их не называете преступниками…
