Действительно, даже в старые добрые времена СССР, когда отношения между двумя странами (несмотря на неоднократные критические высказывания М. Каддафи об экономических и политических реалиях Советского Союза), были дружественными, уровень осмысления идеологии и политики ливийского руководства, социальных трансформаций в Ливии оставлял, на наш взгляд, желать лучшего. Значительная часть в целом позитивных аналитических материалов о «социализме с ливийской спецификой», выходивших в СССР, была неглубокой и несла на себя «печать снисходительности большого брата». И дело здесь не только в политкорректности или в различиях менталитетов и исторических путей двух революций, а в том, что подробное критическое рассмотрение «третьей мировой теории» в СССР не могло не поставить на повестку дня вопросы об отмирании государства, о социальном и имущественном неравенстве в реальном, а не схоластическом контексте. А вот этого правящая верхушка КПСС стремилась избежать всеми силами.
Однако надо оговориться, что современная пролиберальная журналистика и политология, хотя формально лишена привычных для советского времени цензурных механизмов, но, увы, не в меньшей степени идеологизирована и тенденциозна по отношению к любым формам революции. Даже в академической среде гуманитарных наук «принцип наибольшего благоприятствования» в отношения публикации трудов предоставляется исследователям, чья «внутренняя цензура» полностью отсекает позитивный вклад революций в историю человечества, либо «героям оговорочки», допускающим благоприятные сужения о революциях, «уравновешенные» такой степенью негатива, которая фактически сводит на нет предшествующий позитив. Книга А.В. Рясова также не свободна от идеологических веяний современности. Создаётся впечатление, что историю левых взглядов на арабском Востоке и в Ливии в частности, он полностью подчиняет процессу формирования правящих элит или «контрэлит». Иными словами, левая мысль с подачи автора книги — не более чем инструмент, необходимый «элите» или «контрэлите» для консолидации общества под своей властью, который может быть с лёгкостью отброшен, когда эта цель достигнута.
Тем не менее, А.В. Рясов, во-первых, актуализирует изучение всего тридцатисемилетнего опыта ливийской революции, его позитивных и негативных сторон и указывает, что несмотря ни на что Ливия за эти годы прошла путь от отсталой, бедной, слабо централизованной страны с неопределёнными государственными границами до государства с самостоятельной внешней политикой и устойчивым развитием экономики, претендующего на роль регионального лидера. Добавим, что первым политическим шагом ливийской революции (на который не решилась даже Куба) была полная ликвидация иностранных военных баз на территории страны. В экономике Ливии практически все эти годы доминировали либо национализированные, либо кооперативные формы собственности. Во-вторых, автор подробно характеризует политическую систему послереволюционной Ливии, в которой не осталось места политическим партиям западного типа. В отличие от многих, в том числе левых, идеологов, поспешно истолковавших эту «беспартийность» как результат диктаторских амбиций М. Каддафи, А.В. Рясов указывает на объективные исторические корни этой политической системы, которые не только обусловили её относительно безболезненное введение, но и придали ей значительно большую устойчивость, чем системам «государственного социализма» в СССР и странах Восточной Европы. В-третьих, автор даёт понять, что идейная трансформация самого М. Каддафи от сторонника «насеровского социализма» до «антипарламентариста», поборника идей «прямой демократии», явилась не следствием внезапно изменившейся политической конъюнктуры, как это произошло со многими «идеологами коммунизма» в СССР, в «одно прекрасное утро» ставшими поборниками плюрализма и «западной системы общечеловеческих ценностей», а стала результатом критического осмысления опыта как «арабского социализма», так и практических результатов СССР, Китая, Югославии и других стран с национализированной экономикой. Указывая на «бедуинское», племенное происхождение многих положений «третьей мировой теории» (в частности, «натурального социализма», основой основ которого должны быть традиция и обычай, а на смену наёмным работникам должны прийти «равноправные партнёры»), автор, тем не менее, говорит о практически текстуальном совпадении многих её положений с взглядами теоретиков западного анархизма — Кропоткина, Бакунина и др. Как мы увидим далее, это совпадение не случайно.
