Становилось все теплее. Местность, по которой они шли, была болотистой. Огромные кипарисы, дубы и клены образовывали над головой сплошной высокий купол, а орешник, каменное дерево, ясень, лавр, кизил и другие деревья были покрыты свисающим с них мхом, который французы прозвали «бородой капуцина». Леса пересекали многочисленные ручьи, разбивающиеся на все новые и новые ручейки. У Элиз на лбу проступил пот, стекавший по шее и между грудей, и ей захотелось войти в прохладную воду, но для этого пришлось бы снимать вязаные чулки и туфли и снова надевать их. Она решила последовать примеру Паскаля и Сан-Аманта и пройтись по воде в туфлях, но передумала, побоявшись, что мокрая обувь натрет ей ноги.
Ужаснее всего, однако, было засилье комаров, которые роями носились в воздухе на заболоченных участках леса, издавая пронзительное жужжание.
Они пересекли ручей с прозрачной водой, дно которого было устлано белым песком, и остановились на его берегу, чтобы отдохнуть. Элиз села у дерева, сняла чулки, отжала их и снова надела, отгоняя от себя комаров. Закрепляя чулок повязкой, она задрала юбки выше колен и вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд. Подняв голову, Элиз увидела, что Рено, сидевший под деревом недалеко от нее, наблюдает за ней с полузакрытыми глазами. Она покраснела, но тут же приняла беспечный вид и продолжила свое занятие. Закрепив чулок повязкой, она опустила юбку и вздохнула с облегчением.
Рено встал, подошел к одному из сложенных в кучу тюков и, развязав его, достал какой-то глиняный горшочек. Подойдя к Элиз, он опустился перед ней на колено и протянул ей горшочек.
— Что это? — спросила Элиз, не пошевелившись.
— Медвежий жир. Комары не любят его и улетают.
Элиз нахмурилась, сморщив при этом свой носик.
— Да, я знаю, но не хочу им пользоваться. Благодарю.
— Напрасно. Он не такой уж противный.
— Я знаю, как пахнет прогорклый медвежий жир, и мне не хотелось бы оставлять его на теле на целый день.
— Но это свежий жир. Я сам недавно намазался им.
Хотя его голос звучал ровно, Элиз показалось, что в нем был вызов. Как будто он предлагал ей повторить то, что она когда-то произнесла в его адрес, назвав его «дурно пахнущим». По ее коже пробежали мурашки, и она мучительно покраснела. Открыв рот, чтобы что-то произнести, она не смогла вымолвить ни слова и только молча смотрела ему в глаза.
— В любом случае, — продолжил он, — это не предложение, а приказ, которому придется подчиниться. Знахарка из племени начезов считает, что укус комара может вызвать болезнь, и она права.
Рено опустил палец в белый, полужидкий от дневной жары жир, напоминающий по консистенции оливковое масло, и дотронулся им до ее щеки. Она отпрянула, резко откинув голову назад.
— Сделайте это сами, или это сделаю я, — сказал Рено.
Элиз не оставалось ничего другого, как подчиниться и взять горшочек из его рук. Встав на ноги, Рено отошел, бросив через плечо:
— Передайте его мадам Дусе и остальным, когда закончите мазаться сами.
Элиз не ответила, а он и не ожидал ее ответа. Ему стоило большого труда не обернуться, чтобы посмотреть, как она втирает в кожу медвежий жир. Она и так слишком часто отвлекала его внимание: он не мог отвести взгляд от ее ног, когда поднимала подол юбки, не мог не смотреть, как она покачивает бедрами при ходьбе, как вздымается ее грудь, когда она, прокладывая себе путь, отстраняет свисающие ветви деревьев. Он всячески боролся с желанием дотронуться до нее, постоянно быть рядом с ней, чтобы помочь ей преодолеть трудности. Элиз и не подозревала, что он знает, где она находится, в каждый отдельный момент. От этого с трудом подавляемого желания его бросало в жар, и в то же время, глядя на нее, Рено испытывал чувство вины.
К полудню солнце скрылось за тучами и стало душно. По мере того как позади оставались многие мили пройденного пути, настроение в группе улучшалось: можно было надеяться, что они избавились от погони. Однако все очень устали, с трудом передвигали ноги, а узлы, которые они несли, казались такими тяжелыми, как будто в них были камни. Мадам Дусе постоянно ворчала и стенала довольно громким голосом, Генри тоже роптал, жалуясь на боль в плече. Сан-Амант нашел еще одну палку и теперь шел, опираясь на два самодельных костыля. Элиз тоже смертельно устала, но по крайней мере постепенно привыкла к запаху медвежьего жира, который оказался не таким уж противным, так как был ароматизирован нардом. Она не удивилась, что он помог ей, но Рено в этом не призналась, продолжая время от времени убивать кружившихся вокруг нее комаров, но уже для вида.
