Но деньги?!
Он и так был должен Тамиле Ивановне двенадцать рублей в общак. Просто, возьмет и не даст. Тем более столько. Да еще посмотрит со всей черепашьей мудростью поверх очков.
Но побрел в предбанник. Сел на стул рядом со столом секретарши, она посмотрела на него, приопустив очки, но ничего не сказала. Консультант кое–как собрал в голове конструкцию из слов, которую можно было попытаться предъявить Тамиле Ивановне, но в этот момент распахнулась дверь в кабинет Пызина, и оттуда вылетел, как выплюнутый Змеем Горынычем, Карапет Карапетович. Он и не подумал здороваться с Волчком и тут же нырнул в кабинет шефа.
Тамила Ивановна многозначительно выпятила губы и подняла брови, мол, бог знает, что происходит, все приперлись в такую рань и чудят.
В кабинете шефа Карапет Карапетович пробыл совсем недолго, вышел оттуда медленно и задумчиво. Постоял у стола Тамилы Ивановны мелко тарабаня по нему толстыми пальцами.
— Ну, что, Карапетик? — Спросила секретарша.
Он ничего не ответил, и пошел прочь из главной дирекции. Тамила Ивановна бросилась было за ним, «Карапетик, Карапетик!», но при ее черепашьих скоростях, это было бесполезно. Вернулась, вздыхая, села и стала протирать очки.
— А вам что — Шура?
Появился зам, и решительно, победоносно прошествовал к шефу. Кажется, у него что–то вроде улыбки играло на тонких губах.
— Идите отсюда Шура, а то…
— Десять рублей.
Тамила Ивановна открыла коричневый железный сейф, достала из мятого конверта две пятерки. Дорогу на квартиру Галки Перешивиной консультант знал хорошо, и неплохо представлял себе, какую картину он там застанет.
На выходе лифта встретил приехавшего на работу, явно хорошо позавтракавшего Прокопенко, тот улыбчиво поинтересовался — куда ты? Борясь с гримасой охватывавшей лицо, Волчок проскользнул в кабину. Ему было неприятно сравнивать себя с ним. И, правда, какой незаслуженно благополучный человек. И выпил вчера в меру, и отправился домой, а не в Галкин вертеп. И никому не придет в голову назначить его алкогольным курьером.
Понедельник следующей недели, казалось, не предвещал никаких особенных событий. Без трех минут двенадцать публика стала подтягиваться к кабинету шефа. Прошли внутрь печальной парой Голубев с Воробьевым, пронес свою трубу Тойво. Волчок и Прокопенко явились прежде всех и ждали в предбаннике, чтобы не вламываться первыми. За свою деликатность получили по шпильке от Ларисы, тоже задержавшейся в предбаннике, чтобы докурить сигаретку. Прокопенке досталось за то, что сбежал прошлый раз совсем не как товарищ, не проводив дам «хотя бы до авто». Семейный очаг это, конечно, хорошо, но у человека есть и другие обязанности. Вот, господин Волчонок исправляется.
— Волчок. — Поправил молодой человек, но так, словно ему было неудобно за свою несговорчивость.
— Только очень медленно исправляется. Все глаза проглядели, пока дождались твоего муската.
— Я же уже объяснял, метро…
— Тебе было сказано — бери такси!
Открыл свою дверь квадратно улыбающийся Пызин, и растопырил руки как бредни, побуждая толпящихся войти в кабинет.
— Прошу, прошу.
Лариса забычковала сигаретку в пепрельницу на столе Тамилы Ивановны и открыла парад.
В коридоре показалась пара — Милован и Карапет. Милован что–то рассказывал низкорослому коллеге, угрюмо смотревшему в пол. Их обогнала Галка, как шеф машбюро и профорг, она тоже обязана была присутствовать на творческих летучках.
Пызин поглядел на Карапета, дождался, когда последний сотрудник войдет, подвигал квадратной челюстью, как перед боем, раздул ноздри и шагнул на территорию Михаила Михайловича.
Летучка шла, в общем, обычным порядком. Шеф одних похвалил, других пожурил, сказал свое обычное, что обязанности по поддержанию строгой идеологической дисциплины никто ни с кого не снимал. Партия, да, развивает перестройку, но это не предполагает бардака на местах. Обольщаться не надо, если гайки в настоящий момент не закручивают, это не значит, что их вообще нет.
Тойво как всегда прозондировал почву насчет Набокова. Вон еженедельник «Шахматы» уже дал подборку его стихотворений, может и нам, например, «Машеньку» включить в список…
