— Привет, Пётр, как дела?
— Да так… — флегматично ответил Пётр.
— Ну так как насчёт того дельца, что я тебе предложил?
Пётр нахмурился:
— Не решил я пока…
— Слушай, я не понимаю, чего ты боишься? Это так просто… для тебя. Неужели ты думаешь, что, если бы мне это было под силу, я стал бы тебя звать в долю?
— Я не хочу, Вадим. Если нас выведут на чистую воду, нам с тобой будет очень сложно найти новое место.
— Да перестань ты, никто ничего не узнает. Возьми свою карточку, вставь её в приёмное устройство — и дело сделано. Несколько дней подряд с утра, когда шеф проверяет движение счетов, будешь читать заклинание Повтора. А когда всё обнаружится, все будет списано на компьютерный вирус, ведь уже через два дня концов найти просто не представится возможным.
Пётр встал с кресла и повернулся спиной к экрану. Вадим, ухмыляясь, произнёс:
— Я знаю, почему ты отказываешься. Боишься признаться самому себе в том, что все твои способности в магии изначально были так слабы, что это проклятое заклинание не оставило тебе ни малейшего шанса. Ты боишься разочароваться в себе окончательно… первый ученик!
Конец фразы был сказан столь насмешливой интонацией, что Пётр не выдержал.
— Хорошо, — внятно сказал он. — Вот моя карточка. Сканируй ее.
Он вставил карточку в приёмное устройство видеотелефона, над которым была полустёрта надпись «факс».
Березовский исчез на несколько минут с экрана. Появившись снова, он подмигнул, как ни в чём не бывало:
— Готово. Получай свою карточку обратно.
Свет на экране погас. И через минуту снова проследовал вызов. На этот раз на экране появился плотный рыжий человек, говоривший по-английски.
По тому, как пружинисто Пётр подскочил с кресла, Соня догадалась, что это и есть глава корпорации, с особым интересом относящийся не только к выпускникам школы волшебников, но и к ребятам, расставшимся с ней с репутацией неудачников.
— Ты уже понял, что я увидел на своём экране номер твоей карточки? Кого ты хотел надуть?
— Это… Это не я… — выдохнул Пётр. — Это…
— Березовский, — закончил фразу Петра американец. — При твоём непосредственном участии. Впрочем, я не люблю загадочной славянской души и не хочу разбираться в том, какие противоречивые чувства и мысли подтолкнули тебя к совершению такого дикого поступка. Из уважения к тебе я оставляю это без поIII Зак. 3025 следствий. Нам больше не о чем говорить. Тебе остаётся только прочитать уведомление об увольнении за моей подписью.
Свет на экране погас, а из приёмного устройства в видеотелефоне выползла глянцевая розовая бумажка, содержащая письмо, которое не оставляло Ларину Петру никакой надежды.
Несколько секунд он молча держал нарядную открытку в руке. Затем небрежно смял её и, швырнув на пол, пошёл наверх.
Соня хотела воспользоваться тем, что холл опустел, и пробраться к дверям, но тут в гостиную вошла её мать и первым делом нагнулась, чтобы поднять с пола смятую открытку.
Глаза её округлились. Она поднялась наверх. Там она обнаружила Петра, сидящего в комнате с выключенным светом и перебирающего струны акустической гитары.
— Что это значит, Пётр? — она протянула ему розовый кусок картона.
— Это у нас на работе так шутят. Принято так подтрунивать над коллегами. Подделывать подпись шефа и писать всякую чушь. Прошу вас, не принимайте это всерьёз и не пугайте Соню.
Голос Петра звучал так неубедительно, что мать Сони, отступив обратно на освещённую лестницу, тоскливо вздохнула и покачала головой.
…Немного задержавшись со стартом, машина времени Юлиана Ситникова угодила в интенсивное вечернее движение. Оказалось, что в будущем тоже существует проблема «часа пик». Сидевшему за рулём изобретателю приходилось неотрывно следить за дорогой, чтобы не столкнуться с каким-нибудь одуревшим лихачом.
— Чёртово движение! — выругался Ситников. — Можем не успеть!
Внезапно он прижал к носу свои непрозрачные очки и стал что-то сквозь них разглядывать.
— Что-то случилось, Ситников?
— Пока не знаю, Пётр. Какое-то такси не отрывается от нас ни на секунду.
…Когда машина времени опустилась на мокрый асфальт, Пётр выпрыгнул первым и, озираясь, недовольно протянул:
