«Но все же, что нам делать со стрекозами? Нужен прием, но какой?.. Крутое сочетание переднего плана с задним, словом, нечто японское?..»
— Джек, — сказал в темноту Павел.
Пес тотчас полез с нежностями, он долго не успокаивался. Наконец припал к ногам, лег, грея их. «Но как расшевелить людей? Теперь их много в городе, море. И когда они наконец устремятся к природному, это будет тоже стихия, тоже сила».
— Я кстати придусь им, кстати, — сказал себе Павел. — А пока буду работать, выискивать темы, лечиться.
Он еще походил и лег — постель была холодной. Укрылся одеялом с головой — согревался.
— Города, стихия, — бормотал он. (Наташа не уходила.)
— …Ох, тяжело, ох, смутно, — вздыхала тетка на кухне.
Джеку тоже не спалось: он сидел рядом с кроватью, положив морду на подушку, и бил хвостом.
— Такое дело, пес, она несчастна.
Павел видел свою обязанность помочь Наташе и даже заставить ее быть счастливой. «Заставить». Особенная сладость в этом слове.
— Она все сделает для меня, — громко сказал он, чтобы услышала тетка.
— Ох, не спеши, ох, подумай! — говорила та из кухни.
В конце концов Павел заснул, а Джек влез к нему на постель. Потихоньку. Тетка нашла их утром спящих рядом. Собака лежала на спине, держала голову на подушке.
— Сиротинки, — умилилась тетка. — Спят себе и бед не чуют.
6
В одиннадцать утра Павел позвонил Наташе.
— Если ты хочешь, мы поженимся после моей операции.
— Спасибо, милый, — сказала Наташа. — Дай я поцелую. — И чмокнула два раза в телефонную трубку.
Кладя трубку, Наташа ощутила себя кругом виноватой Как-то Павел провел свой вечер? Мучился, воевал с обидами Но позвонил. Значит, чувство его сильное, непреодолимое. И вызвала его она.
«Я была тоненьким зеленым деревцем, — думала она. — Потом росла, росла (она быстро, лукаво засмеялась), и сейчас во мне возраст молодой сосны. А лет через сорок я стану старая, и будет у меня куча внуков — тихих, в Павла и бедовых — моей крови. Я буду старым деревом: в тени его станут расти молодые деревца. Но это буду я, все я мои будут зеленые листики».
