И в этот миг из темноты, как чёртик из коробочки, возникла тёмная фигура.
«Прочь, девчонка! – рявкнула она так, что эхо отдалось на всю вселенную. – Он мой! Я ждал этой минуты столько лет, не вставай у меня на пути!»
«Андерсон, – констатировал травник. – Или правильней сказать: Ян Лейденский».
Фигура разрослась, обрела очертания и глубину.
«Молчи, несчастный! Ты – ничто. Жалкий недобог, дух места, мелкий зверь сезона между летом и зимой! Не слушай его, девочка, уйди с дороги и вернись назад, или я пройду по вашим головам, растопчу вас, как букашек. Ты слишком слаба, этот путь не для тебя. Мне нужна эта Сила, которую он скопил по глупости и недоразумению, нужна ради великой цели, а не ради вашей глупой и ненужной переделки!».
«Твоя цель – безумие и смерть», – возразил травник. Лицо его колыхалось и плавилось, словно с него опадали маски – человек, лис, опять человек. Ялка не успевала следить за его преображениями. В то же время ей казалось, что оно становится прозрачнее, будто травник распылялся в звёздной глубине.
«Что ты знаешь о безумии и смерти! – рассмеялась чёрная фигура. – Я проходил этой дорогой и пройду ещё, и не тебе меня останавливать. Ты даже не прошёл магического посвящения, не сотворил положенного ритуала, не сподобился отдать стихиям требуемые жертвы! Необученная девочка с потугами на магию, твоя нелепая Мария Магдалена, и два мальчишки, из которых один – Запал, другой – Громоотвод, – вот всё, что у тебя есть. Все вы – ничто против меня, прошедшего все испытания, воспарившего на крыльях огня и вернувшегося назад! С дороги, глупая девчонка! С дороги, или я…»
«Ложь», – спокойно парировал Жуга, и Ян Проклятый осёкся и умолк, поскольку рядом с травником возникли трое: высокий плечистый северянин с секирой, привязанной к руке, худая дева с птичьими чертами и долговязая фигура в чёрном.
«Я вода», – сказал Яльмар Эльдьяурссон, делая шаг вперёд.
«Я воздух», – произнесла Альбина, Зерги, Белая Стрела, и усмехнулась.
«Я земля», – глухо выдавил Золтан Хагг.
«Я огонь», – закончил Жуга.
«Жертвы приняты», – сказал кто-то. Ялке показалось, этот голос ей знаком, она почти успела вспомнить, где и когда она его слышала, но тут вдруг Андерсон закричал, схватился за горло и стал стремительно съёживаться, как пузырь, из которого выпустили воздух. Четверо остались стоять, а из тьмы, как из гончарной глины, вылепилось новое лицо: беловолосый человек со взглядом бешеной собаки. Он посмотрел на девушку, на травника, чуть дольше задержался на фигуре арбалетчицы, прорычал: «Спешите! Не могу его долго держать!» – и исчез. А Ялка, словно наяву, увидела картину, как на земле, где-то в окрестностях Лейдена, господина Андерсона разыскал и взял за горло белый волк. Но эта маленькая схватка так стремительно ушла из поля зрения, что растворилась в тысячах других.
А травник улыбнулся ей в последний раз, махнул рукою, и все четверо исчезли.
Ялка осталась одна.
И тотчас, словно рухнули невидимые шлюзы, в девушку ворвалась Сила – дикий, потрясающий естество и разум пламенеющий поток, поющая струна, кудель мироздания. Ялка попыталась преградить ей дорогу, ухватить и поглотить как можно больше этих струй, но сияющий поток сакральной бешеной энергии бил, ослеплял, расплёскивался, обтекал её со всех сторон. Девушка хватала, сколько могла удержать, представляя и желая, чтобы он обрёл желаемую форму, и чувствовала, как ветхая ткань бытия стала расползаться у неё в руках, стираясь, исчезая, сматываясь в серые клубки тумана, первозданного ничто – а это было ей знакомо, ох как это было ей знакомо! И постепенно, по чуть-чуть, она почувствовала, что у неё стало получаться.
«Господь всеблагий, – думала она, – раз так, пусть это будет просто пряжа, та божественная пряжа, из которой норны вьют свои нити, из которой было соткано всё сущее Тобой, Великий Ткач… Но Ты же знаешь – люди злы, завистливы, трусливы, и они порвали эту дивную божественную ткань, проели в ней прорехи, словно моль, и в этих тёмных пятнах расплодилось Зло. Позволь, я буду у Тебя в помощницах, позволь заделать эти дыры в меру слабых женских сил. Я сделаю не так, как Ты, я сделаю, быть может, хуже для одних и лучше для других, но я вмешаюсь, потому что нельзя не вмешаться, нельзя оставлять всё как есть, ибо мы растим в себе такую разъедающую нечисть, что наш мир вот-вот скользнёт обратно в никуда, и будут Страшный суд и кони Апокалипсиса, и последнее сражение, в котором будут только проигравшие… А я всего лишь женщина, слабая женщина, поэтому я исправляю только то, что я могу, я сделаю свою маленькую вселенную внутри Твоей большой, а остальное сделает другой или другая. Пусть же будет так! Пусть будет так!»
