— Навык у меня — есть. Но вы ошибаетесь, никакой я не ветеран расчистки старого города. Это все причуды моей жены, она постоянно чего-нибудь сочиняет. Что поделаешь? Она уже пожилой человек, со своими слабостями и своими представлениями о жизни. Опять же, женщина. Говорит, людям нравится, когда их обманывают. Представьте, официальным лицам тоже. Поэтому, почему не пойти людям навстречу? Тем более что быть честными нам не по карману.
Из товарища Вана не требовалось вытягивать ответы на искусно поставленные вопросы, вызывая на откровенную беседу, напротив, тут была другая крайность — его излишняя словоохотливость. От нее у меня даже путались собственные мысли.
— Выходит, что вы не расчищали старый город?
— Нет, я расчищал наш округ.
— Но какая, собственно, разница?
— Как же, разница есть. У тех, кто расчищал город, больше льгот, чем у тех, кто расчищал округ.
— Что ж, понятно Мне эти тонкости не были известны… Я заберу с собой пойманных крыс, чтобы избавить вас от ненужных хлопот, — сказал я и, присев на корточки в кладовке, принялся перезаряжать ловушки. Еще хотел посоветовать ему, чтобы он вместо стрельбы из окна навел бы лучше порядок у себя в доме. Но передумал. Ружейная пальба приносила ему удовольствие, а лохмотья пыли и грязи повсюду его совсем не смущали.
— Зато насчет своей службы в закрытой лечебнице вы нисколько не преувеличили, — заметил я. — Я заезжал туда по делам в первой половине дня, и спросил у охранника на проходной, помнит ли он вас?
— Зачем?
— Да просто пришлось к слову.
— Ясно, — кивнул он. — И понравилось там?
— Чему там нравится?
— Ну, так, — протянул товарищ Ван. — Нет, про закрытую лечебницу я вас не обманывал. Служению этому медицинскому заведению я посвятил около пяти лет, за что получил памятный жетон и благодарность от высокого начальства.
— Поздравляю. Но, признаться, я не понимаю, зачем все эти строгости на территории самой лечебницы?
— Никаких строгостей нет. Просто есть инструкции — они определяют поведение больных, врачей и обслуживающего персонала.
— Верно, без инструкций у нас никуда, — согласился я. — Но прежде я не знал, что больных в лечебнице заставляют работать.
— Ну, не все в лечебнице работают, некоторые только лечатся.
Едва я затронул в нашей беседе закрытую лечебницу, как он утратил свою разговорчивость, стал выражаться сдержаннее и осторожнее, да и посуровел в лице. Оказывается, что некоторые темы не располагали его к словесным излияниям.
— И что же за болезни у них там лечат?
— Э-э, да разные. Но точно не отвечу, я ведь не доктор. А работа для них — часть лечебного процесса. Они изготавливают крысоловки, и с удовольствием. Потому как крыс они терпеть не могут. К тому же и обществу польза.
— Это верно, ловушек у нас вечно не хватает.
— Они что произвели на вас сильное впечатление? — кашлянул он в кулак. — Я о больных?
— Трудно сказать. По крайней мере, чувство они вызывают неоднозначное.
— Вот-вот, неоднозначное. Верно сказано. Но вы были там всего лишь раз. А теперь, представьте, каково мне было находиться в лечебнице изо дня в день? Постоянно чувствовать, что поблизости эти… больные? Представляете, что это были за муки? — наконец, прорвало товарища Вана. — И вам, получается, захотелось? — подмигнул он мне.
— Чего? — переспросил я.
— Сами знаете. Но нам, простым смертным, это категорически запрещается. Исключение делается только для одних важных персон, не чета нам с вами.
— Так, что нам запрещается?
— Извините, кажется, я ошибся, — поспешно произнес он, взглянув на меня. — Вам этого не понять.
— Больше не нужно нигде проверить наши ловушки?
— Нет, нет, благодарю. Я проверю их сам, — ответил товарищ Ван и повел меня к выходу.
Туман, по обыкновению, так же быстро рассеялся, как и опустился. Я ехал по улице с различимыми вплоть до деталей фасада зданиями по обе стороны дороги. Ехал, и не узнавал этого самого дальнего района северного округа. За последние года два-три он сильно изменился: появились высокие стройные дома, возведенные без оглядки на минувшую войну, и стояли они, чуть ли не впритык друг к другу. Тротуары были чистыми, сверкали неоновыми огнями новые магазины и рестораны, и, что удивительно, не было привычных для глаза руин старых зданий. В этот район нашу службу давно не приглашали отлавливать крыс. Оно и правильно. Наш удел — отдельные дома и многоэтажки в крысиных кварталах да заброшенные бомбоубежища.
