Сказано – сделано. Мы собрались и поехали всей семьей, с двойняшками – оставить их не с кем, наши с Настей родители давно умерли, других родственников не было. В Москве нам посоветовали обратиться к твоему отцу. Он уже тогда считался светилом, несмотря на достаточно молодой возраст, и клиника у него была одна из лучших в городе. Я привез туда Настю. Над ней долго колдовала целая бригада врачей. Делали УЗИ, кардиограмму, брали анализы. Наконец вынесли вердикт: положение действительно серьезное, отслойка уже есть, правда, минимальная. Кроме того, сердце у матери слабое, а у плода наблюдается гипоксия. Нам предложили остаться в клинике до родов.
Это было как гром среди ясного неба. Настя пыталась держаться, но глаза ее то и дело наполнялись слезами. Двойняшки капризничали и носились по больничному коридору, сшибая банкетки и горшки с цветами. А я стоял у окна и думал тяжкую думу: в какую сумму выльется месячное пребывание Насти в столичной клинике. Выходило много, слишком много. У меня не было таких денег. Но и забрать ее отсюда я не мог – допустить, чтобы она потеряла малыша! Она бы не пережила этого. Я позвонил компаньонам, посоветовался с ними и решил, что продам свою долю бизнеса. Бог с ним, потом заработаю, главное, чтобы мальчик родился здоровым. Мы уже знали, что это мальчик, и решили, как его назовем. Богданом. Его же нам дал Бог.
Через несколько дней мне на счет поступили деньги. Я внес их в больничную кассу, но этого оказалось недостаточно. Тогда я занял приличную сумму у одного из компаньонов, обещая отдать в скором времени. Я тревожился, но был уверен, что поступаю правильно. Я поговорил с твоим отцом, Мира, и он уверил меня, что лично будет курировать Настю и прооперирует ее, когда для этого придет срок. В нашем случае естественные роды отпадали, слишком велик риск кровотечения и потери ребенка.
Разговор с маститым врачом меня немного успокоил. Я снял номер в хостеле себе и детям. Настя осталась в больнице. Мы каждый день ходили ее навещать. Все шло неплохо. Отслойку удалось остановить, таблетки и капельницы сделали свое дело. С малышом тоже пошло на лад. Специальный аппарат фиксировал удары его крошечного сердечка – оно билось ровно и в том темпе, в каком положено на этом сроке. Я немного выдохнул. Конечно, полностью расслабиться не мог: меня угнетали долги, я понимал, что надолго вверг семью в пучину безденежья. Но с Настей я не показывал виду, что чем-то озабочен. Она заметно повеселела, стала волноваться, что для ребенка не успели купить приданое. Просила, чтобы я пошел по магазинам и приобрел все необходимое. Я обещал, что вот-вот сделаю это, а сам все откладывал поход за детскими вещами на потом. Будто чувствовал, что случится неладное.
И оно случилось! Посреди ночи меня разбудил телефонный звонок.
– Леша, у меня схватки! Я рожаю!! – Настя плакала навзрыд.
– Что ты, милая, успокойся. Все ведь хорошо. Малыш уже достаточно большой. Доктор сказал, никакой опасности нет, если он родится сейчас.
Я старался успокоить жену, а сам спешно одевался. У меня тряслись руки. Я никогда и ничего не боялся, всегда был хладнокровным. Даже когда рядом рвались снаряды и свистели пули, я не чувствовал страха. Но сейчас отвратительный липкий ужас сковал меня по рукам и ногам. Я не мог сообразить, где что лежит, долго искал документы, кошелек, куртку. Проснулись дети и стали плакать:
– Папа, ты куда? Мы с тобой!
Пришлось их одевать, затем ловить такси.
…И вот мы в больнице. Сидим у дверей предродовой палаты. Я пытаюсь дозвониться главврачу. Но твой отец, Мира, был недоступен. Я звонил двадцать раз – и слышал ответ: «Абонент вне зоны действия сети». Как же так? Ведь он обещал мне быть на связи в любое время дня и ночи… Ко мне выходит пожилая врачиха. Лицо у нее усталое, но спокойное. Я вскакиваю.
– Ваша супруга рожает. Раскрытие уже большое. Мы приняли решение не делать операцию. Роды пройдут естественным путем.
– Как не делать операцию? Георгий Петрович говорил, что будет кесарево!
– Он не мог предполагать, что роды начнутся так стремительно. Да и зачем вашей жене шов на животе? Послеоперационной период – тоже не сахар. Родит сама, она еще не старая.
