— Эх, какой Урал! — вслух подивился Михаил, оглядывая склоны дремучих лесистых гор. Они уходили вдаль темно-голубыми волнами, распространяя тишину. Он не сводил глаз с ярких звезд, которые так низко горели, что хотелось потрогать их руками.
— Такое в сказке бывает…
Это за спиной послышался девичий голос. Михаил и не заметил, как знакомая спутница вышла вслед за ним. Он оторопел от ее ласковых слов, не. удержался и взбодрил себя:
— На сани бы сейчас расписные да прокатиться! На тройке, а?!
— Красиво! — прошептала она и варежкой коснулась его. — Тебя как звать?
— Михаилом. А ты кто будешь?
— Роза… Из Казани. Я одна. А ты, Миха, один?
— Да вроде бы один приехал. Нет, вдвоем с тобой… в машине!..
Наталья быстро сложила зонтик, стряхнула брызги и ворвалась с улицы в помещение райсобеса.
За стеклами окошек бойко суетились инспектора — почти все женщины. Одна из них, еще девчонка, со вспухшими веками, неохотно принимала документы от посетителей, и Наталья поняла — не на ту ногу девушка встала. Хотела перейти к следующему окошку, где сидела миловидная женщина в просторной светлой блузе, но кто-то сбоку подсказал:
— Не туда, гражданочка. Передвиньтесь в это окошко.
Наталья порылась в сумке, вынула свернутые бумаги с печатями.
— Девушка! Послушайте, девушка! — обратилась она нетерпеливо к невыспавшейся девчонке.
— Взяли разрешение, отходите, не стойте, — объясняла та пожилой посетительнице, не замечая Натальи. — Бабушка, я же сказала и повторяю вам: надбавку к пенсии не начислим, у вас приусадебный участок свыше установленной нормы. Вы что, глухая?
Раздраженная инспекторша сдвинула бланки, и они попадали на пол. Старушка со вздохом нагнулась и стала подбирать.
Наталья протянула свои документы.
— Что? — неприветливо уставилась инспекторша.
— Оформить пенсию. Хозяину уже скоро под семьдесят… Я вот тут принесла. Помните, была на прошлой неделе? Вот та справочка, что вы затребовали. А в войну он потерял документ, вы говорили, можно и без него обойтись. Посмотрите, родненькая, очень прошу. Я на работу опаздываю.
Девчонка, надув губы, приняла документы, потирая глаза, просмотрела. Вид у нее был не совсем дружелюбный.
— Не помню. Не могла я такое сказать. Посоветуйтесь с начальником… Следующая давайте. Отойдите. Следующая!
Глаза Натальи сверкнули.
— Да почему это — следующая? Я хочу знать: куда теперь, к какому начальнику? Ты мне, девушка, не морочь голову и объясни сначала!
Рядом объявился вежливый старичок с повязкой на руке, видимо, дежурный. Он смотрел, как Наталья дрожащими руками заталкивала бумаги в сумочку.
— Не горячитесь, — подливал он масла в огонь своей вежливостью. — В учреждении не следует… вести себя так.
— Обидели ее! — вспыхнула Наталья. — Я уже полгода хожу, достала справку, какую велела принести. Теперь ей другую нужно… А ну-ка, разрешите!
И снова сунула документы в окошко, оттеснив старушку и огрызнувшись на вежливого дежурного:
— Да отстаньте вы, папаша. Пусть она учится уважать людей, раз села за стол!
— Я сказала, ни-че-го делать не буду, — подчеркнуто спокойно ответила девчонка. — Уйдите от окошка.
Кто-то из присутствовавших предупредил, что идет начальник, пусть, мол, разберется.
Дежурный старичок объяснил подошедшему грустному мужчине в шляпе, что произошло. Заведующий отделом снял шляпу, стряхивая брызги, успокоил посетителей и зашел за перегородку в канцелярию. Там он начал стыдить девчонку, говорил, что окончить юридический факультет — этого недостаточно, надо уметь культурно вести себя с людьми.
— Где эта гражданочка? — Он выглянул в окошко и поводил носом.
— Кажется, ей плохо, — сказали ему.
— Пусть не уходит. Я сейчас… Это же безобразие. В последний раз, Тамара, предупреждаю!
— А я что? Что вы защищаете ее, Николай Константинович?
— Народ говорит! Наро-од показывает на тебя пальцем!
Заведующий вышел из канцелярии. В коридоре ему помогли найти Наталью. Она жалостно улыбнулась ему и заплакала.
— Это лишнее. Вы эмоциональная, гражданочка. Идемте ко мне в кабинет и успокойтесь, пожалуйста.
Наталья вошла за ним робко, и, как ни было тяжело от впечатления ссоры с девчонкой-инспекторшей, она вспомнила Михаила, вспомнила сразу о всех обидах, которые лавиной обрушила судьба на ее голову. Это так разволновало ее, что не знала, куда себя деть, и уже не могла сдержаться от вновь хлынувших слез.
