– Мне нужны деньги. – Нила кивнула в ту сторону, где раньше стояли гильотины. – Моему последнему хозяину отрубили голову, и с тех пор я не заработала ни краны.
– Такие истории теперь часто приходится слышать, – посочувствовал ей квартирмейстер. – Ты ведь не была с теми мятежниками, правда?
– С тех пор как мне исполнилось одиннадцать, мой хозяин по два раза в день затаскивал меня в постель. – Нила наклонилась вперед и постаралась придать голосу как можно больше ненависти. – Я плюнула в его голову, когда она упала в корзину.
– Ясно. – Квартирмейстер пожевал кончик пера. – В тебе чувствуется огонь. Что-то мне подсказывает, что ты сможешь постоять за себя. Но я все-таки запишу тебя в офицерскую прислугу. С ними безопасней. Как правило. Ты умеешь шить? Кажется, фельдмаршалу нужны швеи.
– Это было бы здорово! – впервые за несколько недель искренне улыбнулась Нила.
Тамас проснулся от чувства удушья. Он приподнялся на локтях, пытаясь перевести дух. Словно тяжелый жернов придавил ему грудь. Он отшвырнул ногой одеяло и сел, наклонившись над краем кровати.
В последнее время Тамас спал в своем кабинете на верхнем этаже Палаты Пэров, предпочитая мягким подушкам королевского дивана простую, но удобную солдатскую раскладушку в углу. Прочный холст раскладушки пропитался по́том, так же как постельное белье и волосы Тамаса. Внезапно он почувствовал, что замерз, и обхватил себя руками, чтобы согреться. Часы, четко различимые в ярком лунном свете, показывали половину четвертого утра.
Подробности сна начали возвращаться к нему, словно отрывочные и смутные воспоминания о том, что случилось несколько лет назад. Руки опять задрожали, и на этот раз не от холода. В том сне погибали люди – солдаты, которых он знал всю жизнь, друзья и знакомые, даже враги. Все, кого он когда-либо встречал. Они выстроились вдоль кромки кратера Южного пика и один за другим прыгали в пламенный котел. Таниэль тоже стоял там, хотя Тамас не мог вспомнить, что случилось дальше с сыном. Его продолжала бить мелкая дрожь. Была ли в его сне Влора? Он видел, как Сабон прыгнул в жерло вулкана, но куда пропал Олем?
Тамас глубоко и прерывисто дышал. Он подошел к окну на балкон и остановился, наблюдая за полной луной. Ночное небо было чистым, за исключением единственной полоски облаков, образовавшей идеальное кольцо вокруг луны. Глаз бога. Тамас задрожал, затем дрожь превратилась в озноб. Он ухватился за стену обеими руками и стоял так, пока не прошла слабость.
Он услышал знакомое поскуливание и посмотрел вниз.
– Хруш, – сказал он псу, – со мной все в порядке. А где Питла… – Тамас умолк, имя растворилось в неожиданном кашле. – Да. Извини, мой мальчик. – Он наклонился и протянул руку к собаке. – Скоро я возьму тебя на охоту. Успокойся.
Тамас нашел ночные туфли, затем пригладил пальцами волосы. Надел халат и открыл дверь в прихожую, мерцавшую в лунном свете. Олем шевельнулся в кресле около двери. Напротив него в другом кресле спала Влора, опираясь на ружье и тихо похрапывая. Дальше по коридору, под лампой, стояли два охранника. Его помощники решили удвоить охрану после покушения Стража.
– Сэр, – окликнул его Олем, затушив сигарету о подлокотник кресла.
– Ты что, никогда не спишь?
– Никогда, сэр. Именно поэтому вы меня и наняли.
– Олем, я пошутил.
– Я догадался.
– Все тихо?
– Абсолютно, сэр, – ответил Олем тихим сдержанным голосом. – Ни звука во всем доме.
– Что она здесь делает? – Тамас показал на Влору.
– Беспокоится за вас, сэр.
Фельдмаршал вздохнул.
– Вы в порядке, сэр?
– Просто дурной сон. – Тамас кивнул.
– Моя прабабушка говорила, что дурные сны бывают плохими предзнаменованиями, – заметил Олем.
Тамас впился взглядом в солдата:
– Спасибо, теперь я чувствую себя намного лучше. Собираюсь раздобыть чего-нибудь на завтрак.
Он зашаркал по коридору.
Олем двинулся следом в десяти шагах позади. В темноте спуск с шестого этажа показался очень долгим. Тамас вынужден был признаться себе, что в сопровождении Олема чувствовал себя намного уверенней, когда тени в дверных проемах играли с его воображением. Один раз он все-таки вздрогнул, увидев скорчившийся в углу силуэт Стража. Присмотревшись, понял, что это всего лишь угольная печь.
