Никто не возражал против такого участия, поскольку и с другими партиями поддерживались отношения (в том числе и финансовые), да и объявленная НСДАП программа (создание рабочих мест, чувство принадлежности к своей стране, вознаграждение за эффективную работу, мирный пересмотр Версальского договора и пр.) казалась всем вполне приемлемой.
Однако считалось целесообразным не передавать деньги непосредственно партийным функционерам, так как в этом случае невозможно было бы проверить, на какие цели они расходуются, а выбрать человека, обладающего политическим здравым смыслом и честностью, кому можно доверять и с кем при необходимости можно будет поговорить. Таким человеком казался Грегор Штрассер, один из основателей НСДАП, который пользовался в регионе отличной репутацией.
Таким образом, начиная с весны 1931 года Штрассеру стала ежемесячно поступать сумма 10 тыс. марок (2,4 тыс. долларов). Основным аргументом в пользу такой формы субсидий было желание сознательно усилить положение тех членов партии, чьи взгляды противоречили идеям приверженцев Геббельса и Геринга.
Когда стало ясно, что извне практически невозможно ограничить влияние нацизма, не оставалось иного способа, кроме как продолжать сдерживать движение в приемлемых рамках, влияя на него изнутри».
Далее Хайнриксбауэр указал, что горнодобывающие компании видели в нацистском движении мощный противовес коммунизму, который во время депрессии представлял «серьезную опасность». К тому же они считали, что в лице Штрассера они выбирают человека, готового сотрудничать и с другими партиями. Горнодобывающая промышленность никогда не желала, чтобы в стране правила одна-единственная партия.
Мы уже говорили о Функе и его газете «Виртшафтсцайтунг», которую Тиссен финансировал с 1932 года. Примерно за год до этого он основал политико-экономическое новостное агентство. В это предприятие, по словам Хайнриксбауэра, горные магнаты вкладывали от 500 до 750 долларов ежемесячно.
На просьбу Гитлера выплатить 300 тыс. марок за Коричневый дом и организовать специальное училище для нацистов они ответили отказом.
На выборы в рейхстаг 1931 года, вспоминает Хайнриксбауэр, угольные промышленники выплатили Гитлеру 100 тыс. марок (около 24 тыс. долларов), но он уверяет, что это было намного меньше сумм, выданных другим правым партиям. Поскольку влияние Штрассера стало ослабевать, на выборы в следующем, 1932 году никаких субсидий нацистам из тех же источников предоставлено не было.
Какие-то деньги, говорил Хайнриксбауэр, поступали эссенской «Национальцайтунг» и местному отделению нацистов в Эссене. Эти деньги вкладывались местными компаниями-операторами шахт и за 1931–1932 годы не превысили сумму 1700 долларов. Хайнриксбауэр заключает:
«Средства от угольной промышленности в 1930–1932 годах, данными о которых я располагаю, не превышали 500–600 тыс. марок (примерно 120–144 тыс. долларов). Это включает суммы, выплаченные Штрассеру и Функу.
Насколько мне известно, помимо этих выплат в 1931–1932 годах на нужды [нацистской] партии было выделено еще две или три суммы. Они были выданы Северо-Западным союзом предпринимателей (но без одобрения его президента Эрнста Пёнсгена); всего это было 200–300 тыс. марок, из которых 100 тыс. представляли собой кредит газете «Национальцайтунг» и еще какая-то сумма – на выборы 1931 года».
Общий размер выданных угольной промышленностью субсидий был каплей в море для такого массового движения, какой была национал-социалистическая партия, когда индустрия начала принимать ее всерьез. В Германии, как и в Соединенных Штатах, предвыборные кампании обходятся крайне дорого. Людвиг Грауэрт, кандидат в рейхстаг от народной консервативной партии, свидетельствует, в частности, что его расходы на выборную кампанию в высший законодательный орган рейха составили 380 тыс. марок (около 90 тыс. долларов). Помимо проведения выборной кампании партии нацистов нужны были средства и на другие цели: на содержание штурмовиков в коричневых рубашках (СА) и охранников в черных рубашках (СС). Увеличивались и расходы на адвокатов, так как нацисты часто становились участниками судебных разбирательств.
