Буффалон споткнулся уже не в первый раз. Проклиная погоду, он выпрямился и снова протёр глаза, чтобы определить, далеко ли ещё до двери его каюты.
Чья то мрачная фигура смотрела на него с кормы.
— Рихтель? — окликнул солдат и тут же сообразил, что капитан просто не смог бы оказаться здесь, да ещё и раньше него, — с его то раненой ногой.
К тому же фигура была выше моряка и куталась в широкополый плащ, напоминающий облачение колдуна антиквита…облачение Лакедона.
Он шагнул вперёд, пытаясь разглядеть фигуру получше. Человек казался вылепленным из тумана, и Буффалон подумал, не результат ли это его больного воображения.
— Лакедон? Это ты, Лакедон?
Фигура не ответила.
Буффалон сделал ещё шаг, и волосы у него на голове внезапно зашевелились.
Он резко обернулся.
Вторая фигура, пониже, то появлялась на носу корабля, то исчезала из виду — такая гибкость подобала бы акробату или, скорее, вору. На ветру трепыхалось нечто, похожее на дорожный плащ, мешая разглядеть саму фигуру, но Буффалон представил себе голову, слегка вздёрнутую из за сломанной шеи, и мёртвое, все ещё ухмыляющееся лицо.
— Виччи… — выдавил солдат.
Руки вдруг стало покалывать. Буффалон опустил глаза и обнаружил слабую красноватую ауру вокруг них.
Молния ударила так близко, что осветила весь корабль, и ошеломлённый боец мог поклясться, что она врезалась в «Пасть дракона», хотя ничуть не повредила судно. Слепящее сияние окутало Буффалона, на миг заставив его забыть о двух призраках.
Наконец зрение Буффалона восстановилось. Моргая, он посмотрел сперва на нос, потом на корму, но не увидел и тени зловещих фигур.
— Виччи! Фрам! — закричал взбешённый боец. Повернувшись к носу, он взревел снова: — Лакедон!
Ответил лишь шторм, яростно взвывший с новой силой. Не желая сдаваться, наперекор ветру Буффалон направился в сторону бака, снова и снова выкрикивая имя Виччи. Он пробирался по открытой палубе, лихорадочно озираясь по сторонам. Почему он жаждал встретиться лицом к лицу с двумя мёртвыми товарищами, Буффалон и сам не мог точно сказать. Попытаться попросить прощения? Объяснить? Но как это сделать? Ведь, даже зная, что в их гибели виновны доспехи, бывший наёмник все ещё винил себя за то, что не внял совету Лакедона и не снял перчатку. Послушайся Буффалон тогда, он бы не оказался сейчас здесь.
Послушайся Буффалон тогда, его друзья были бы сейчас живы.
— Фрам! Проклятие! Если ты настоящий, если ты тут — выходи! Прости меня! Прости!
На плечо его опустилась рука.
— Кого звать? — сурово спросил Рихтель. — Кого звать теперь?
Даже в темноте, за завесой дождя Буффалон увидел поднимающийся в водянистых глазах капитана страх. Видимо. Рихтель решил, что его пассажир совершенно свихнулся, раз замыслил вызвать новых демонов. Ни то ни другое, очевидно, не вдохновляло моряка.
— Никого… ничего!
— Больше нет демоны?
— Нет. Больше нет. — Он протиснулся мимо Рихтель, не желая ничего, кроме покоя, но и тесная каютка его больше не привлекала. Оглянувшись на недоумевающего моряка, Буффалон спросил: — Койки экипажа внизу?
Рихтель угрюмо кивнул. Наверное, он спал в каюте рядом с этими койками, и ему не понравилось куда клонит пассажир. Делить корабль с заклинателем адских тварей — это ужасно, но теперь этот хозяин демонов вознамерился спать поблизости. Без сомнения, Рихтель полагал, что если такое произойдёт, по нижней палубе будут бродить толпы чудовищ…
— Я займу одну из них.
И, не обращая внимания на реакцию капитана, Буффалон направился вниз. Возможно, битва с демоническим кальмаром слишком истощила его, воскресив вину за смерти товарищей. Возможно, он просто вообразил их обоих. Это казалось весьма вероятным, как и казалось вероятным то, что он вообразил Лакедона на причале в Карабагане. Изуродованные трупы друзей по прежнему лежат в гробнице, где их и обнаружат последующие жадные охотники за сокровищами.
И всё же, пока он стряхивал с одежды капли дождя и искал общую спальню, одна мысль, тревожная мысль, ударила ему в голову. Буффалон взглянул на свои руки в латных перчатках, пошевелил пальцами, в данным момент повиновавшимися его воле. Если ему все померещилось, если тени Лакедона и Виччи Фрама не возникали перед ним на палубе, отчего же перчатки засветились, пусть даже лишь на секунду?
