Добравшись до верхней палубы, моряк позволил Буффалону обогнать себя. Ветеран покрепче ухватился за остатки поручней, всматриваясь в густую пелену ливня, пытаясь разглядеть то, что показывал ему Рихтель. Кругом было пусто: по канатам не сновали матросы и у штурвала не стоял рулевой.
И всё же… рулевое колесо поворачивалось. Его больше не держали тросы. Буффалон прищурился, уверенный, что штурвал вот вот начнёт бешено вращаться, но нет, он едва двигался то в одну, то в другую сторону, словно в умелых руках какого то невидимого матроса.
В стороне что то зашевелилось. Присмотревшись, Буффалон сперва дико испугался, что один из главных канатов вдруг развязался, но линь на его глазах сам собой свернулся петлёй, затянув новый узел.
И всюду вокруг себя солдат стал замечать незначительные перемещения, лёгкие изменения. Тросы приспосабливались под нужды парусов. Паруса сами поворачивались под ветер. Руль продолжал бороться с пенными волнами, твёрдо ведя «Пасть дракона» по прямой; несмотря на безумие бури, Буффалон полагал, что прямая эта ведёт точно на север.
Экипаж на судне отсутствовал, но «Пасть дракона», кажется, совсем не нуждался в людях.
— Что происходит? — прокричал он капитану.
Рихтель лишь одарил его понимающим взглядом.
Доспехи! Снова их сила поразила его. Они расправились с огромным демоном, а теперь уверяют, что путешествие продолжится, несмотря на предательство экипажа. «Пасть дракона» достигнет порта — так или иначе.
Буффалон, шатаясь, побрёл вниз в кают компанию. Рихтель хромал позади без определённой цели. Оба человека стряхивали с себя дождевые капли. Рихтель порылся в сундуке и извлёк на свет пыльную бутыль, не предложив её содержимое своему компаньону. Буффалон хотел было попросить выпить — видят боги, он нуждался в хорошем глотке, — но решил, что всё же не стоит. Голова и так трещала, и он предпочёл оставить её ясной.
— Скоро ли мы доберёмся до порта? — спросил он наконец.
Рихтель лишь слегка оторвался от бутылки.
— Три. Четыре дней, может.
Буффалон скривился. Он надеялся на меньший срок.
Ещё три, а то и четыре дня на этой посудине, где штурвал и канаты движутся сами по себе, а твой единственный спутник — капитан, настроенный не очень дружелюбно и считающий тебя дьяволом в человеческом обличье, — это весьма неприятно. Он поднялся.
— Я буду в своей каюте, пока не придёт время подкрепиться.
Рихтель не попытался остановить его — колченогий моряк совсем не прочь был остаться наедине с бутылкой.
И Буффалон вновь оказался во власти шторма. Он бы предпочёл остаться на куда более просторном и желательно сухом участке под палубой, но в присутствии капитана Рихтеля Буффалона мучили угрызения совести за несчастья старика. Солдата несколько удивляло, что Рихтель не перерезал, глотку его бесчувственному телу. Конечно, после того как капитан насмотрелся на всё, что сделал Буффалон, и даже падение не убило беспокойного пассажира, капитан, вероятно, заподозрил, что любая попытка покушения закончится трагически для самого Рихтеля.
И он, вероятно, не так уж и ошибался.
Дождь продолжал и продолжал поливать и без того уже насквозь мокрого Буффалона, словно стараясь пригвоздить его к палубе. В те годы, когда он сражался то за одного, то за другого хозяина, ветерану доводилось встречаться со всякой суровой погодой, включая пургу и снежные бури. Однако с этим штормом ничто не могло сравниться. И оставалось только молиться, чтобы все поскорее закончилось и «Пасть дракона» прибыл в порт Эдинополиса.
Если, конечно, предположить, что корабль вообще доберётся до порта.
Нескончаемый ливень сильно ограничивал видимость, и ни на борту, ни за бортом среди волн практически ничего разглядеть было невозможно. Тем не менее, Буффалон продолжал смахивать капли с лица, смутно различая предметы в нескольких ярдах перед собой. Хорошо ещё, что о ржавчине на доспехах беспокоиться не нужно — чары, наложенные Еранасом, несомненно, сохраняли латы такими же, как в первый день, когда они только что вышли из под молота демона кузнеца. Но вот металлические пластины весили словно вдвое больше обычного.
