– Меня не волнует дурацкая еда, Алекс.
Он вздыхает.
– Тогда чего же ты от меня хочешь?
– Я хочу, чтобы ты не вел себя как мама, – отвечает Джун, наконец подняв на него глаза.
Она закрывает контейнер с едой, поднимается с кровати и начинает расхаживать по комнате.
– Хорошо, – произносит Алекс, поднимая обе руки, – так в этом все дело?
– Я… – Джун делает глубокий вдох. – Нет. Мне не следовало так говорить.
– Нет, очевидно, именно это ты и имела в виду. – Алекс бросает свою сумку на пол и входит в комнату сестры. – Почему бы тебе просто не высказать все вслух?
Джун поворачивается к нему, скрещивает руки на груди и прислоняется спиной к комоду.
– Ты действительно ничего не замечаешь? Ты совсем не спишь, постоянно во что-то ввязываешься, ты готов позволить маме себя использовать, как ей только захочется. Журналисты постоянно тебя преследуют…
– Джун, я всегда был таким, – мягко перебивает ее Алекс. – Я собираюсь стать политиком. Ты всегда это знала. Я возьмусь за свою карьеру, как только закончу колледж… через месяц. Именно такой и будет моя жизнь, понимаешь? Я сам ее выбрал.
– Что ж, возможно, это неправильный выбор, – произносит Джун, прикусив губу.
Алекс пошатывается от столь неожиданного заявления.
– Это еще откуда взялось, черт возьми?
– Алекс, – обращается к нему сестра, – перестань.
Алекс не понимает, к чему клонит Джун.
– Ты ведь всегда поддерживала меня до этого момента.
Джун резко выбрасывает руку вперед. Горшок с кактусом, стоящий на комоде, летит на пол. Затем она произносит:
– Потому что до этого момента ты не трахал принца чертовой Англии!
Этого оказывается достаточно, чтобы Алекс тут же закрыл рот. Пройдя в гостиную, он опускается в кресло перед камином.
Джун наблюдает за ним. Ее щеки пылают.
– Нора сказала тебе?
– Что? – переспрашивает она. – Нет. Она не поступила бы так. Хотя хреново, что ты поделился этим с ней, а не со мной.
Джун снова скрещивает руки на груди.
– Прости, я пыталась дождаться, когда ты сам обо всем расскажешь, но… Боже мой, Алекс! Сколько раз я должна была верить, что ты добровольно вызвался участвовать в той международной ерунде, от участия в которой мы всегда находили отмазки? И вообще… ты забыл, что я прожила рядом почти всю твою жизнь?
Алекс опускает взгляд вниз на свои ботинки и на идеально подобранный сестрой средневековый ковер под ногами.
– Значит, ты злишься на меня из-за Генри?
Джун издает сдавленный звук, и когда Алекс вновь поднимает глаза, она принимается рыться в верхнем ящике своего комода.
– Господи, как ты можешь быть таким умным и таким тупым одновременно? – спрашивает она, вытаскивая журнал из-под стопки нижнего белья. Алекс уже собирается ответить, что он вовсе не в настроении читать ее журналы, когда Джун швыряет в него одним из них.
Перед ним лежит древний выпуск J14, открытый на центральной странице. С разворота на него смотрит фотография Генри в возрасте тринадцати лет.
Алекс поднимает глаза.
– Ты знала?
– Конечно, я знала! – отвечает она, драматично плюхнувшись в кресло напротив него.
– Ты постоянно оставлял на нем отпечатки своих грязных маленьких пальцев! И почему ты вечно считаешь, что все сходит тебе с рук? – Она испускает страдальческий вздох. – Я никогда не понимала… чем он был для тебя, пока до меня не дошло. Я думала, что ты влюбился в него или что я могла бы помочь тебе завести друга, но, Алекс… Мы постоянно встречаемся со множеством людей. То есть буквально с тысячами! Многие из них идиоты, но еще многие из них – это невероятные, уникальные люди, но я почти никогда не встречала человека, который подходил бы тебе. Ты понимаешь, о чем я?
Она наклоняется вперед и касается своими розовыми ноготками его колена в темно-синих брюках.
– В тебе столько всего, что найти человека, который подходил бы тебе, почти невозможно! Но он подходит тебе, тупица.
Алекс пристально смотрит на нее, пытаясь осмыслить сказанное.
– Кажется, ты проецируешь на меня свои розовые сопли, – решается, наконец, сказать он, и Джун немедленно убирает руку с его колена, становясь сердитой.
– Ты в курсе, что это не Эван порвал со мной? – спрашивает она. – Я бросила его. Я собиралась поехать с ним в Калифорнию, жить в том же часовом поясе, что и папа, получить работу в гребаном Сакраменто Би, ну или что-то подобное. Но я отказалась от всего этого, чтобы приехать сюда, потому что считала, что это было правильно. Я сделала то же, что и папа, – оказалась там, где была нужнее всего, потому что несла за тебя ответственность.
