Техасская папка – это его детище. Он ревниво охранял ее, запихивая в свою сумку, чтобы взять с собой домой, уходя из офиса, и пряча ее от Хантера. В ней содержится карта Техаса со сложными демографическими разбивками избирателей, сопоставленными с информацией о детях нелегальных иммигрантов, незарегистрированных избирателей, которые являются легальными резидентами страны, и распределением голосов избирателей за последние двадцать лет. Алекс набил папку таблицами с данными, записями голосований и прогнозами, которые просчитала для него Нора.
Еще в 2016 году, когда его мать с таким трудом выжала победу на всеобщих выборах, самым горьким ударом было потерять Техас. Она стала первым президентом после Никсона, кто выиграл президентскую гонку, но потерял свой собственный штат. Это не было такой уж неожиданностью, учитывая то, что на карте голосования Техас был окрашен в красный цвет. Втайне все они надеялись, что Ломета-без-Шансов в конце концов одержит победу и над ним. Однако этого не произошло.
Алекс продолжает возвращаться к цифрам из 2016 и 2018 годов, изучая участок за участком. Он не может избавиться от этого ноющего в груди чувства надежды. Что-то там есть, какое-то движение. Он может в этом поклясться.
Его вполне устраивает его работа в кампании, но… это совсем не то, чего ожидал Алекс. Все двигается слишком медленно, и это огорчает его. Он должен сосредоточиться, уделять своим обязанностям больше времени. А он вместо этого все продолжает возвращаться к своей папке.
Вытащив карандаш из стаканчика Хантера с логотипом Гарварда, он в сотый раз принимается рисовать линии на карте Техаса, заново очерчивая районы, которые образовались уже много лет назад.
Алексу всегда хотелось сделать все, что от него зависело. Сидя здесь, в своей кабинке, по несколько часов в день и ковыряясь в подобных мелочах, он не знает, приносят ли в реальности его старания хоть какую-то пользу. Если бы он только мог придумать способ сделать так, чтобы голоса Техаса отразили их настоящий настрой… ему не хватает профессионализма, чтобы в одиночку разоблачить все предвыборные махинации штата, но если…
Долгий звук застает его врасплох, и Алекс достает телефон со дна сумки.
– Где ты? – раздается голос Джун по другую сторону трубки.
Твою мать. Он проверяет время: 9:44. Алекс должен был встретиться с Джун за ужином уже больше часа назад.
– Черт, Джун, прости меня, – говорит он, вскакивая из-за стола и запихивая вещи в сумку. – Я был занят на работе и… совсем забыл.
– Я отправила тебе, наверное, миллион сообщений, – отзывается сестра. Ее голос звучит так, словно она уже планирует его похороны.
– Мой телефон был на беззвучном режиме, – беспомощно произносит Алекс, направляясь к лифту. – Мне правда очень жаль. Я полный осел. Уже выхожу.
– Можешь не беспокоиться, – отвечает она. – Я взяла еду с собой. Увидимся дома.
– Жучок…
– Я не хочу, чтобы ты называл меня так прямо сейчас.
– Джун…
Звонок обрывается.
Когда Алекс возвращается в резиденцию, его сестра сидит на своей кровати, поедая пасту из пластикового контейнера. Уставившись на экран планшета с сериалом «Парки и зоны отдыха», Джун демонстративно игнорирует брата, когда тот подходит к двери.
В памяти Алекса всплывает тот период, когда они были еще детьми: ему было восемь, а Джун – одиннадцать. Он вспоминает, как стоял рядом с ней у зеркала в ванной, глядя на сходство их лиц: те же круглые кончики носов, те же густые непослушные брови, та же квадратная челюсть, унаследованная ими от матери. Алекс вспоминает, как изучал выражение ее лица в зеркале, когда они вместе чистили зубы утром их первого школьного дня, когда отец заплетал волосы Джун, потому что мама была в Вашингтоне и не могла сделать это сама.
Теперь он видит то же самое выражение. Тщательно скрытое разочарование.
– Прости, – предпринимает Алекс еще одну попытку. – Честно говоря, я чувствую себя полным дерьмом. Прошу, не сердись на меня.
Джун продолжает жевать, пристально глядя на щебечущую на экране Лесли Ноуп.
– Мы можем пообедать завтра, – в отчаянии произносит Алекс. – Я все оплачу.
