— Или чего-то еще более древнего. Когда-то этот трон принадлежал совсем не Змиулану.
— Если это так, то от встречи с ним нельзя отказываться ни в коем случае. В нашем положении мы не можем себе позволить риск потерять возможных могущественных союзников.
— Ну хорошо, предположим, ты меня убедил. У тебя есть план, как организовать встречу, чтобы не попасть в ловушку?
— Думаю, да. Если он настолько заинтересован в этом деле, как об этом говорит, то он согласится встретиться со мной и в Китеже, а здесь я уж сумею организовать все так, чтобы полностью исключить риск.
— В осажденном городе? Как он сюда попадет? Не на десантном же вертолете! Фруст не пойдет на столь шумное оформление своего визита.
— Пусть это его не тревожит. У нас есть связь с внешним миром. Наш отряд встретит его в условленном месте и проведет в город.
— Ну хорошо… Я попробую с ним об этом поговорить.
На самом деле Глеб еще не решил, стоит ли проводить в город постороннего человека, доверять которому пока что он не имел никаких оснований, через единственный оставшийся в городе канал связи с внешним миром.
— Я слышал: в Китеже объявлено о твоей предстоящей свадьбе?
— Это пока чистая формальность, князь вроде бы давал обещание выдать ее замуж за того, кто освободит княжну из плена, ну и не хочет терять лицо.
— Ты тоже относишься к этому как к простой формальности?
— Даже и не знаю, что тебе сказать… С ней происходит что-то недоброе, и это уже почти невозможно скрыть. Она меняется — меняется физически.
— Ты хочешь сказать, она ждет ребенка?
— Нет, произошло что-то гораздо более страшное, и я не могу понять, что именно.
— А ты не пытался поговорить с ней?
— Пытался и не раз. Она уходит от этого разговора. Она окружила себя целой толпой горничных, нянек, организовала из своей светлицы походный госпиталь. Мне кажется, она старается все время оставаться на людях, чтобы поменьше думать о накапливающихся в ней переменах…
— С этим что-то надо делать, Глеб, может быть, организовать ей встречу с хорошим медиком? В нашем совете есть разные специалисты, и я мог бы…
— Она не согласится. Я уже пытался ее уговорить. Похоже, она знает, что именно с ней происходит, и не хочет, чтобы об этом узнал кто-нибудь еще.
Оба надолго замолчали. Глеб встал и подошел к жаровне. Угли в ней давно прогорели, толстый слой пепла скрывал еще таящийся где-то в глубине огонь.
Неожиданно дрожащий от волнения голос слуги вывел его из глубокой задумчивости:
— Воевода, Светлейший князь, очнись! Беда, великая беда случилась!
— Ну, что там еще стряслось?
— Там, у княжны, посмотри сам батюшка… Великая беда…
Вдвоем с Крушинским, мешая друг другу, они бросились к лестнице, ведущей из подвала во двор, и через пару минут оказались в покоях княжны.
Здесь все носило следы разгрома: поломанная мебель, разорванное белье, распахнутые настежь окна. Стая волков, обломавшая о них зубы, все же не ушла без добычи…
— Где же вы все были! — в ярости закричал Глеб, обернувшись к дозорным, стоявшим на часах возле разгромленных покоев.
— Тех, кто здесь стоял, когда это случилось, нет в живых.
— Почему не доложили раньше?
— Часовые у входа в подвал по твоему приказу, воевода, никого не пропускали внутрь, пока не разбудили самого князя.
— Не понимаю, зачем им понадобилось ее похищать, — тихо проговорил Глеб, повернувшись к Крушинскому. — Это же не девка с подворья, что они будут делать, когда все откроется?
— Решили хотя бы так компенсировать неудачу. Продадут Манфрейму… Он назначил за нее большую цену, на базе об этом знал каждый второй…
— Зачем ему Бронислава после всего? Ведь она уже побывала в его замке…
— Хотя бы для престижа. Непобедимого бессмертного Манфрейма вдруг лишили принадлежавшей ему женщины…
