— Но до чего довели людей! Ай-ай-ай! — Моня покрутил головой. – Даже здесь, в этом глухом уголке. Кавказские народы спокон веков славились гостеприимством и вот на тебе: такая настороженность, такая подозрительность, такая… эта самая... бдительность. — В этом слове Моня после «б» вставил «з».
Я впервые услышал такой вариант этого понятия и захохотал от неожиданности и удовольствия. Но мне не первый раз в эту прогулку хотелось спросить Моню: ты же — член партии, как же ты можешь так говорить? На это я не решился и сказал:
— Не суди по этому рыжему об остальных, не все же стали такими.
— А я и не сужу. Не хватало еще, чтобы все стали такими. А ведь к этому стремятся! Знаешь что, зайдем в погребок. Выпьем по стакану сухого.
— С удовольствием.
Всегда мы пили по стакану, а сейчас вино оказалось, а может быть показалось, таким приятным, что мы выпили по второму. Потом сидели вдвоем на скамье в тени деревьев, не в парке, а где — не помню, я чувствовал, что хмелею, и вдруг услышал, что Моня меня отчитывает.
— Ты понял — за кого он нас принял? А если бы он пошел с нами в милицию, там заявил, что мы что-то или кого-то высматриваем и выдавали себя за работников НКВД? Нас бы задержали, сообщили бы в НКВД, а дальше... Ты можешь сказать, что было бы дальше?
— Разобрались бы и отпустили.
— Не будь наивным. Отпустили?.. Мы были бы находкой для НКВД, а ты говоришь — отпустили. Пришили бы дело и заставили бы нас во всем признаться.
— В чем?
— Да в чем угодно. В чем им нужно. Ты что — ничего не знаешь? Не знаешь, как это делается? И чем кончается? А вот тебе другой вариант. Ах, вы намекали, что у нас работаете? Давайте, работайте, мы будем очень рады.
— А ну тебя!
— А какого-нибудь третьего варианта не бывает — не надейся.
— Откуда ты знаешь?
— Откуда мне знать? Я в НКВД не работаю, не работал и, надеюсь, — не буду работать. Соображать надо, только и всего. А такого легкомысленного поступка от кого от кого, а от тебя никак не ожидал. Хотя...
— Что — хотя?
— Бога нет, а на еврейскую пасху холодно. Тоже ведь легкомысленно и рискованно. Умный человек посмеялся бы только. Да не в такое время мы живем... Осторожней надо, Петя, а ты с огнем шутишь.
— Что ж, ты прав... Признаю свою оплошность. Тем более что риск был для нас обоих. Хорошо, что он оказался еще и трусом. Уверен, что никуда не сунется о нас сообщать.
— Не сунется. Разве кому-нибудь по секрету расскажет, как на нас напоролся. — Мы посмеялись. — Но и нам уже туда лучше не соваться. Вот что обидно.
— Ты мне вот что скажи. Предположим, я бы ничего не говорил, а он пошел бы с нами в милицию, там бы заявил, что мы что-то или кого-то высматривали...
— Это совсем другой колорит. Ведь не намекали мы на то, что мы сотрудники НКВД. А милиция не станет из-за всякой чепухи туда обращаться. Проверили бы документы, спросили бы — что мы там делали, мы сказали бы — ждали девушек, нас бы отпустили, а над этим типом еще и посмеялись бы. Милиция — не НКВД, такие, как мы, им не нужны.
— А в НКВД нужны?
— Я думаю — там никем не побрезгуют — не в сотрудники, так в заключенные, а возьмут.
— Кто не с нами, тот против нас?
— Ну и язычок у тебя, Петя! — смеясь, сказал Моня. — Смотри за ним покрепче, чтоб не скакал впереди мысли, а то и головы лишишься.
— А у тебя?
— Видишь ли, в чем разница — я языку воли не даю. Ты когда-нибудь слышал, чтобы я откровенно высказывался при других?
— А сегодня?
— Это другое дело. У меня есть основания быть уверенным в твоей порядочности. Тебя многие очень уважают за эти основания. Понимаешь, — так тяжело все время молчать и молчать да еще притворяться.
— А дома?
— А что дома? Старики ничего не понимают, ужасаются, страдают и жалеют, что вернулись.
— А кто твой отец?
— Еврейский портной, а сейчас — закройщик в пошивочной мастерской.
— Моня, а как же ты с такими взглядами оказался в партии?
— Не с такими — с другими. Молодой был, зеленый, верил во все, что нам говорили, горел энтузиазмом. Тогда и партия была немножечко другая. Кто давал мне рекомендации, тоже верили и еще как верили!.. Их уже нет. Не знаю — совсем нет или еще не совсем... Из партии попробуй выйти!.. Ты видел «Бесприданницу»?
