А потом - мне все равно. Ребенка ведь не вернешь. Мне вообще все равно. Иногда я лежу, и мне кажется, что мне вообще ничего не нужно. И никто не нужен. В том числе и Володя. И даже Лаки…
- Кристина, а ты заявляла о случившемся в милицию?
- Нет. Дядя Гарик сказал, что все бесполезно, да к тому же у меня нет сил. Я выхожу из дома только ради Лаки. А все остальное время плачу.
Какие найти слова, чтобы заставить несчастное существо забыть о своем горе? Как уговорить человека, испытавшего неимоверные страдания, снова захотеть жить? Мне в этот день, кажется, это удалось. В конце концов, у меня были хорошие учителя, и это моя профессия, то есть одна из моих профессий - помогать человеку пережить горе. Я провела с Кристиной часа два, и ей стало легче. А потом, в конце нашего разговора, я решила раскрыть карты; вкратце рассказав ей историю Таисии, я пообещала, что на кого-кого, а на врача-садиста Феоктистова мы управу найдем. Если, конечно, сама Кристина нам в этом поможет.
И она помогла. Таисию она помнила, хотя и смутно, но, главное, она знала, кто именно в отделении распространял наркотики. Всем распоряжались два парня постарше, лет двадцати пяти - тридцати (точнее она сказать не могла, и я ее понимала: у наркомана со стажем нет возраста). Один из них, Ваня Зубов, показался ей вполне приличным молодым человеком - во всяком случае, к ней он отнесся по-человечески и спас, дав воспользоваться своим телефоном. Фамилии второго она не знала, только описала его: среднего роста, сухощавый, скорее даже тощий, с очень неприятным выражением узкогубого лица; кликуха у него была Серый, но по цвету ли его физиономии или потому, что имя его было Сергей, Кристина не имела понятия.
Ваню Зубова нашли через несколько дней в известном притоне; он еще дышал, но даже наши героические реаниматоры не сумели его спасти. Он умер не от передозировки, а из-за того, что героин, который нашли у него в крови, оказался с примесями, как и тот, что послужил причиной смерти Таисии.
Серого действительно звали Сергеем - Сергеем Олифариным. Милиции он был хорошо известен, его как раз собирались посадить, но родные вовремя подсуетились - и засунули его в больницу. Дело было темное, и, очевидно, без взятки тут не обошлось. Во всяком случае, капитан Филонов рвал, метал и грозил служебным расследованием местным ментам, которые упустили Серого - так мне рассказывал потом Крутиков-старший. К Олифарину домой уже пришли, чтобы его отвезти в кутузку, когда он симулировал наркотическую кому и за ним приехала «Скорая». А может, и не симулировал… В любом случае милиция должна была установить пост возле его палаты или, в крайнем случае, подле надежно запертой двери отделения. Но, понадеявшись на охрану больницы и персонал, который должен был предупредить о выписке заранее, дежурство так и не организовали - и упустили подозреваемого напрочь; его отпустили после случившейся в отделении заварушки, даже не известив об этом отделение милиции. Ни дома, ни у своей близкой подруги, ни и хорошо знакомых операм притопах он с тех пор не появлялся - будто просто растворился в густом московском смоге.
Нечего и говорить, что Кристину в покое не оставили, но, подчиняясь моей полупросьбе-полуугрозе. капитан Филонов говорил с ней необычайно ласково - я была тому свидетельницей, потому что выговорила себе право присутствовать на допросе. Я к этому времени нагнала на доблестного капитана такого страху, что он поверил в мой блеф - если, мал, девушка, которая находится в состоянии посттравматического шока, покончит после допроса с собой, то ее муж возбудит дело о доведении до самоубийства, а я выступлю свидетельницей. Впрочем, Кристина не сказала ничего нового, и от нее отступились.
Ясно было, что в этой наркологии творятся какие-то странные дела. В одном и том же отделении находились совершенно здоровая девушка, которую привезли сюда против воли, и злостная наркоманка, которая выходит из больницы в худшем состоянии, чем была, и тут же умирает от передозировки - или ее убивают, подсунув отравленный наркотик. Здесь же лежат мелкие торговцы, которые распространяют героин прямо в отделении. Наконец, в отделении возникает бунт, больные избивают санитара, а администрация отказывается заводить уголовное дело, а просто берет и выписывает зачинщиков, заодно выпуская на волю преступника, находящегося под арестом… Все это было более чем подозрительно,
