- Если Тамара никого до этого не убивала, то сейчас в ее глазах поселилась такая убийственная ненависть, что даже я машинально от нее отодвинулась.
- Рассказ Ирины подтвержден свидетелями. Мы были бы плохими сыщиками, Тамара Петровна, если бы пользовались сведениями только из одного источника, тем более столь предвзятого, как ваша сестра Николай, - он кивнул на своего лучшего детектива, скромно ютившегося на сломанной табуретке возле двери, - за время пребывания в Оренбурге опросил практически всех, кто имел хоть малейшее отношение к вашим родным. В частности, он встретился с педиатром, некоей Гороховой, которая присутствовала при смерти вашей дочери. Это пожилая дама, она сейчас на пенсии. Она подтвердила, что ничего сделать было нельзя, и даже врачи «Скорой», которую она вызвала и которая приехала буквально через полчаса, смогли только констатировать смерть. Она хорошо запомнила тот случай, несмотря на то, что все произошло двадцать лет назад потому, что подобное встречается крайне редко. Предотвратить летальный исход было невозможно. Горохова подтвердила, что девочка выглядела ухоженной, а Ирина, которую она приняла за мать, делала все, что было в ее силах, а потом ну, после она впала в отчаяние.
- Мерзавка! - только и прокомментировала Синякова.
- Не думаю, что тогда, после смерти маленькой Таисии, у нее были какие-то планы. - продолжал Сергей. - Но вы с мужем были в Америке, и она никак не могла собраться с духом, чтобы сообщить вам о трагедии.
Как вы знаете, после выкидыша, когда врачи вынесли Ирине приговор - она, мол, никогда не сможет родить, - она была одержима мыслью о материнстве. Когда Тая - ваша Тая! - умерла, Ирина неожиданно забеременела. И постепенно у нас созрела мысль - заменить Таю своим ребенком, если родится девочка. И действительно, родилась девочка; Ирина назвала ее тоже Таисией, что не вызвало пи у кого никаких вопросов. Вряд ли бы Ирина осуществила свой обман, если бы ей не благоприятствовали обстоятельства: сначала вы, Тамара Петровна, жили за границей, а потом были буквально прикованы к постели больного мужа. Только когда заболевание Константина перешло в хроническую форму, вы смогли вырваться в Оренбург. Вашей Тае к тому времени исполнилось бы четыре года, а дочери Ирины не стукнуло еще и трех, но сестра уверила вас, будто девочка немного отстает в развитии …
- Да, она еще добавила, что врачи не видят в этом ничего страшного… - отстраненно, как будто речь шла о ком-то постороннем, заметила Тамара.
- Когда Николай припер Ирину Петровну к стенке неопровержимыми фактами, - тут Сергей бросил взгляд на сыщика, и тот согласно кивнул, - так вот, когда Николай припер ее к стенке, она заявила, что ничего плохого она в виду не имела и что лучше, когда у человека две матери, чем ни одной. Совесть, судя по всему, ее не мучила до тех пор, пока Таисии не пришла пора получать паспорт. В школу Ирина оформила дочку по метрике ее покойной двоюродной сестры, но вряд ли с паспортом все вышло бы так же гладко, если бы не изменилось административное деление города. Правда, Ирине пришлось «потерять» свой собственный паспорт, куда был вписан ребенок, но это было единственным осложнением.
Тут Сергей перевел дух и замолчал, и, воспользовавшись паузой, Тамара спросила:
- А сама Таисия - знала ли она эту историю?
- Знала. Ирина воспитывала ее как свою дочь, как вы и договорились, тем более что она действительно была ее родной дочерью. Но когда девочке исполнилось шестнадцать лет - то есть когда вашей дочке должно было исполниться столько же - и началась эпопея с паспортам, Ирине пришлось во всем признаться.
- Сволочи!… Какие сволочи!… - Тамара обхватила голову руками и опять стала раскачиваться взад-вперед на кушетке.
Так прошло минут десять; мы все молчали. Да и что можно сказать при таких обстоятельствах, хотя мыслей у меня на этот счет появилось множества Эти два ошеломительных открытия - то, что Таисия была дочерью Тамары, и то, что она ею не была, - бросали новый свет на ее возможное участие в преступлениях. Девица, с самых юных лет привыкшая лгать, под чужим именем занимавшая чужое место, - какие представления о морали могли выработаться у такого человека? Понятно теперь, почему такое удовольствие доставляло ей делать людям гадости. Могла ли она убить, если бы кто-то проник в ее тайну и угрожал раскрыть се? Несомненно, могла бы! Я была уверена в этом.
