Бесславный мне не пережить, клянусь.
Ты был всегда оратором свободы,
И речь твоя высокая не раз
Давала силы Риму. Кто, однако,
Тебя достоин слышать ныне? Все
Сдались иль продались. Никто бы даже
Высоких чувств не понял…
Наш народ,
Хоть он уже не римский, остается
Всегда народом. Сколь бы человек
Наедине с собой ничтожен ни был,
Как правило, попав на люди, он
Преображается. Когда толпою
Запружен форум, каждый в той толпе
Не тот, каким он дома был. Любую
Из истин так же, как любую ложь,
Гнев, состраданье, боль, благоразумье,
Величье даже, можно без труда
Привить любому сборищу, коль скоро
Воистину твои слова идут
Из сердца. Если смысл еще остался
В вольнолюбивых пламенных речах,
Сегодня я надеюсь на трибуну
Не зря взойти. И, если нужно, я
На ней умру. На чем построил Цезарь
Правление преступное свое?
На мненье большинства. Мечом смиряет
Он Галлию, но льстивым языком
Смиряет, вычурными словесами
Сначала воинов своих, а там
И часть народа. Ни прикончить прежде,
Ни подкупить он всех один не мог,
Теперь же всех рабами сделать может,
Сначала им обманутых. Ужель
И мы открыть словами не могли бы
Глаза и просветить, оздоровить
Сердца и головы? В речах диктатор
На силу опирается, а я
На истину. Когда я на трибуне,
Я силы не боюсь. Еще сердца,
Когда-то римские, услышат голос,
Что римскими, хоть ненадолго, их
Вновь сделает. Повержен будет Цезарь,
Как только будет он разоблачен.
Сомнений нет: когда бы Рим услышал
Тебя, могла бы к жизни речь твоя
Вернуть его; но если б ты решился
Один, взойдя на ростры, умереть
(Ведь это смерть для тех, кто о свободе
Сегодня там дерзает говорить),
Твой голос утонул бы в гнусных криках
Людишек подкупных. Они к рукам
Прибрали форум и дорогу правым
Закрыли на него. Когда-то Рим
На Тибре был. Теперь солдат и граждан
В провинциях далеких надлежит
Искать. К войне открытой возвращаться
Жестоко, но и этот мир — не мир.
Увы, прибегнуть остается к силе
И полумертвый Рим от гнойных язв
Очистить кровью. Римлянином истым,
Конечно, был Катон и граждан кровь
Гнушался проливать, но, справедливый
Из справедливых, даже он сказал:
"Рожденный от меча и от него же
Погибший, Рим воскреснет от меча
И только от меча". У нас другого
Нет выбора. Или погибнет Рим,
И истинные граждане разделят
Его судьбу, иль будет он спасен,
И врассыпную бросятся злодеи
Иль к лучшему изменятся. Ужель
Навеки Цезарь приручил победу?
Одно лишь пораженье, и тогда
Его же плебс, в его непобедимость
Не веря больше, все о нем поймет
И вслух назвать его тираном гнусным
Не побоится.
Почему бы нам
Не объявить его тираном прежде?
Мы ждем, чтоб этот приговор ему
Народ трусливый вынес? Разве сами
Мы вынести его и привести
Не можем в исполнение? Покуда
На римских улицах и площадях,
В домах, в сенате даже есть возможность
У нас бороться с Цезарем и верх
При этом взять, ужель на поле брани
Мы заманить ему дадим себя,
Чтоб столько жизней положить, быть может,
Не одолев его? Когда меча
Лишь одного, лишь этого, и гнева,
Который мне решимости придаст,
С лихвою хватит, чтобы с рабством в Риме
Покончить, жизнь презренную прервав;
Когда, чтобы расправиться с тираном,
Достаточно лишь одного меча
И римлянина одного, какая
Потребность в стольких римлянах? Пускай
Другие заседают, тратят время
На колебанья. Лучшим средством я
Быстрейшее считаю. Средство это
К тому же и решительней других,
И благородней, и верней. Открыто
Преступника презренного убить
Достойно Рима. И достоин Цезарь
Пасть от десницы Кассия. Другим
Антония готов я предоставить.
А вот и Брут. Послушаем его.
