И нарастает гром.
И это сам Саул, который рубит
Испуганный Эдом.
Моав и Сова рядом с Амалеком
Познали наконец позор и страх;
Саул, подобно половодным рекам,
Крушит, ломает и смывает прах",
Да, это прежний боевой сигнал,
Он вновь зовет меня от гроба к славе
И словно возвращает к пылким дням…
Ах, что я говорю!.. Военный клич -
Пристало ль это старцу?… Сон, покой.
Забвенье, праздность…
Счастлив отец подобного семейства!
Покой прекрасен!.. Чувствую — течет
По жилам млеко нежности… — Но ты,
Чего ты хочешь? Сделать малодушным
Саула средь семейного досуга?
Отважный царь! оружием негодным
Ты, может быть, валяешься теперь?
"Царь почивает, но владыка тверди
В подобных яви, ощутимых снах
Являет перед спящим духов смерти.
Уже повергнут самовластный враг
Рукой царя в решительном сраженье,
И зло превращено в бессильный прах.
Вот молния приводит в ослепленье…
То меч царя, как изостренный гнев,
Сулит и храбрецу и трусу тленье.
Так львиный рык звучит в тени дерев,
Порой пугая путника и зверя.
Но чувствам отдохнуть дает и лев,
Хотя пастух с отарою в пещере
Изведал, что обманчив сей покой,
Он знает — лев очнется, пасть ощеря,
И кровь прольется щедрою рекой.
Вот проснулся царь, и вот
Он опять оружья просит.
Кто на бой его зовет?
Кто теперь главы не сносит?
Я вижу полосу ужасного огня,
Завесу мощи над недругом упорным.
Все вижу черным. Здесь кровь лилась потоком
В краю жестоком. — Разит небесный пламень
Быстрей, чем камень, запущенный пращою;
И чьей рукою тот камень был запущен?
Той вездесущей! — В немыслимом паренье
Небесной тенью, в священном нетерпенье
Расправил перья орел — посланец божий,
Чтоб изничтожить все племя нечестивых
И нерадивых, молящихся безбожным
Кумирам ложным. — Издалека он мчится,
Карая филистийца.
И наступаю я, и в ярости похода
Я вижу два меча у нашего народа".
