— Ну, а теперь как же ты?
— Как? Вот женюсь. Завтра свадьба.
— Чего же еще нужно от тебя этому Хедеши?
— Сам не знаю. Видно, не хочет, чтобы жил я на белом свете. Такой уж он человек, недаром не любят его наши мужики. Корыстный он человек. Вот взять, к примеру, Харангошскую пустошь. Так про это люди говорят, будто он в этом деле заодно с господином управляющим. Ничего точно я про пустошь эту не знаю. Одно могу сказать: принадлежит она селу. А вот доказать, чтобы дело решилось в пользу села, пока не могу. Ловкие люди обманули когда-то наших дедов, и обманщиков нужно на чистую воду вывести. Все бумаги насчет этой самой пустоши пропали. Вот я и решил поспрошать наших, что они знают про эти земли. Собрать всю правду по крупице и добиться справедливого суда…
Пишта совсем позабыл, что он в барском доме, а не среди своих односельчан, и потому говорил внятно и уверенно. Ему казалось, что обращается он уже и не к барину Дежери, а к кому-то другому, кто горой стоит за мужицкую правду и справедливость.
Возможно, Пишта и не добавил ничего нового к тому, что поведал Дежери в свое первое посещение. Но сегодня его рассказ был гораздо убедительней. Почему? Трудно сказать. Видимо, много тут было причин. Только сегодня он говорил уверенно, страстно, глубоко убежденный в своей правоте, и Дежери не приходилось вытаскивать из него каждое слово.
«Какая трудная жизнь у этого парня! Одни лишения и невзгоды!» — подумал Дежери.
Он смотрел на Пишту со смешанным чувством удивления и восхищения.
— Я поговорю с Хедеши, — поднимаясь из-за письменного стола, сказал Дежери и добавил на прощание: — Постараюсь помочь, чем смогу…
Однако на этот раз он произнес свое обещание довольно неуверенно, не как в прошлый раз.
Пишта шагал по дороге в село. Почему-то снова он испытывал чувство неловкости от разговора с Дежери, как и в прошлый раз. Тогда он дал себе зарок не приходить сюда больше. Зачем же все-таки пришел? Зачем изливал душу перед этим человеком? Может, лучше было бы собрать односельчан и рассказать им все как есть: послушайте, люди добрые, вот что задумал учинить надо мной этот негодяй Хедеши! Ну да ладно! Сделанного не вернуть. Глядишь, и поможет барин Дежери.
Как только Пишта ушел, Дежери тотчас вызвал приказчика и велел ему послать кого-нибудь в село за Хедеши.
— Пусть явится немедленно! — распорядился Дежери. В тоне его было такое нетерпение, что, казалось, он хочет, чтобы этот рослый ражий мужик Хедеши уже стоял перед ним с повинной.
После обеда явился Хедеши. Он стоял у письменного стола, держа в руках шапку точно так же, как незадолго до него Пишта.
— Скажите-ка, любезный! — начал Дежери. — Известен ли вам Пишта Балог?
— Известен, ваша милость. — Хедеши настороженно поднял брови.
— Он приходил ко мне жаловаться, вы-де собираетесь прогнать его из села. Верно ли это?
— Я? Прогнать? Ей-богу, не думал о таком! А вот управа, это другое дело. Она точно отдаст разбойника жандармам. По нем виселица скучает, ваша милость, вот что.
— Как это прикажете понимать?
— Он был бетяром. Степным разбойником. Совершал набеги с шайкой Шандора Рожи.
— И это правда? — спросил ошеломленный Дежери, явно не веря ему.
— Все село знает. Любой может подтвердить. По селу ходят слухи, ваша милость, что-де вы помогаете ему в деле о Харангошской пустоши. Вот я и подумал, не следует ли предостеречь барина…
— В чем же я, любезный, ему помогаю?
— Бумаги отыскать помогаете. А в этих бумагах записано, будто Харангошская пустошь принадлежит селу…
— Кто же это вам сказал?.. Он сам?
— Так люди говорят. Каждый по-своему, кто так, кто этак. Но все твердят, будто ваша милость помогает ему в этом деле.
Дежери встал из-за стола, несколько раз прошелся по комнате, затем снова сел.
Глядя из-под мохнатых бровей, Хедеши пытливо следил за каждым его движением.
— Скажите честно, любезный! Харангошская пустошь на законных основаниях должна принадлежать селу?
— А то как же? По закону. Да у нас в селе любой это знает. Спросите…
— А если так, почему вы настроены против этого Балога?
— Потому как он разбойником был, разбойником и остался. А вышло так, что нам отказали отдать выгон в долгосрочную аренду. Нарушили уговор. А теперь этот… голодранец подстрекает народ против меня, будто это я подстроил так, чтобы не дали аренды. А ведь всякий знает и подтвердить может…
