Пишта понимал, что ему нельзя сидеть сложа руки и дожидаться, пока мирской старшина приведет жандармов или ищеек Радаи. Но что предпринять?
Сначала у него возникла было мысль пойти прямо к Хедеши и объясниться с ним начистоту. Любопытно, как поведет себя этот хваленый храбрец! Но, взвесив все, Пишта раздумал. Хотя большинство односельчан и настроено против Хедеши, однако он все еще держит село в руках, к тому же пользуется поддержкой властей.
Вдруг Пишта вспомнил о Дежери. Пожалуй, самое разумное пойти к нему и рассказать все как есть. Он же сам говорил, чтоб обращаться к нему, обещал помочь. Ну что ж, сейчас как раз такой случай, когда следует обратиться за помощью. Ведь, может, уже сегодня за ним явятся жандармы…
И Пишта, не откладывая, еще до полудня отправился в имение к барину Дежери.
«Барин Дежери…» — иначе Пишта не мог его назвать, и не просто по укоренившейся с незапамятных времен привычке, но выражая этим известную сдержанность и недоверчивость крестьянина. Пишта понимал, что человек этот не похож на других господ, которых он видел только издали и здороваясь с которыми снимал шапку, но тем не менее был насторожен. Других господ он считал уж и вовсе чужими, даже, пожалуй, почти чужеземцами, которые живут в неведомом и недоступном ему мире. Этот же сам сделал первый шаг к сближению. Для чего, непонятно. Интересно бы все-таки узнать, зачем ему это? И, желая оградить себя от любой неожиданности, Пишта заслонялся от него этим обращением «барин», как щитом, который держал перед собой для отражения удара…
— Ну здравствуй, здравствуй, с чем пришел? — спросил Дежери, дружелюбно глядя на него из-под густых нависших черных бровей.
Комкая в руке шапку, Пишта, не зная, с чего начать, стоял перед Дежери с таким же сконфуженным видом, как и в тот раз, когда впервые пришел сюда. Почему он заранее не обдумал все, что хотел сказать? Конечно, обо всех своих бедах он мог говорить, даже если бы его разбудили среди ночи, но теперь, стоя здесь, в этом красивом барском доме против сидящего в кресле барина, он вдруг представил себе, как его слова будут отскакивать от крашеных стен. И в самом деле, разве не кажутся они здесь, в этой обстановке, какой-то несуразностью, чем-то совсем ненужным и даже непристойным?.. С чего начать? С его истории с Маришкой?.. Нет, этим ничего не объяснишь… Ведь все началось гораздо раньше. Но разве это можно рассказать словами? Это можно только почувствовать… Ведь надо было бы рассказать о ночах, проведенных в степи, когда он, охраняя спящее стадо, глядел на необъятное звездное небо и вслушивался в темноту, в таинственные шорохи, наполнявшие степные просторы. Надо было рассказать и о старом Ференце да и о дедушке, обо всем, что тесно сплелось в единое целое и стало содержанием всей его жизни: о беспросветной нужде, о несбывшихся надеждах, которые он вынашивал с детства, о родной деревне и живущих там людях и еще о многом, многом другом.
— Ну что там с тобой приключилось? Какая беда?
— Да вроде беды нет, барин… Только и хорошего мало…
— Ну так чего ж ты? Давай выкладывай!
С трудом, краснея и запинаясь, поведал он Дежери о том, что случилось. Подробно рассказывать Пишта не стал, ограничился только тем, что Хедеши задумал изгнать его из села и грозит жандармами.
— Отчего это Хедеши так зол на тебя?
— Старая у нас с ним вражда…
— Из-за чего же?
— Сами знаете, барин, таких бедняков, как я, ни во что не ставят, презирают.
— Это еще не причина для вражды. Уж не провинился ли ты в чем перед ним?
— Разве только тем, что дочку его, Маришку, хотел взять себе в жены. Потому как мы с ней очень любили друг друга…
Поначалу Пишта скупо отвечал на вопросы Дежери, но постепенно он оживился и рассказал все по порядку, дойдя до того, как Хедеши с дружками поджег его дом. Пишта увлекся и едва не проговорился, что вместе с бетярами Шандора Рожи занимался разбоем. Но, спохватившись, замолчал. И без того у него было такое ощущение, будто он уж слишком открылся перед чужим, который хоть и хороший человек, но все-таки барин.
Дежери взволновала исповедь простого деревенского парня. Столько лет он жил рядом с этими людьми и так мало их знал! Ему и в голову не приходило глубже заглянуть к ним в душу. И уж конечно, он не представлял, какой сложной она окажется. Дежери даже страшновато стало, будто он заглянул в бездну.
