И быть может, зайдет там речь о нем, Вове Бурнесе, и кто-нибудь скажет: «Немало деньжонок заработает он в этом году… изрядно заработает…» А она на минуту оторвет свои грустные глаза от лампы и спросит: «Кто? Вова Бурнес?»
И потом снова будет глядеть печально в огонь, глядеть долго и молча, и никому не узнать, о чем она думает; не узнать никому, жалеет ли она о том, что отослала обратно тноим, или нет.
Вдруг, едва бричка поравнялась с первыми городскими домами, кто-то остановил ее и принялся кричать во весь голос:
— Нету их дома, отца с матерью! Еще вчера с самого утра уехали в уездный город!
Это был молодой эконом, служивший в одном из отцовских имений и теперь возвращавшийся на ночь к себе в деревню.
Он почувствовал что-то обидное для себя в том, что этот парень в высоких сапогах остановил его у самой околицы города из-за сущего пустяка, из-за того, что родители его еще вчера утром уехали зачем-то в уездный город.
И ему почудилось, что какая-то из гуляющих парочек остановилась и стала посмеиваться над его обидой. Разозленный этим, он крикнул эконому:
— А хотя бы их и не было дома, мне-то что?..
И тут же, хлопнув кучера по спине, приказал ему ехать как можно быстрее. Он был возбужден и рассеян и думал все время, пока бричка подъезжала к центру городка: «Ну и дурак же этот эконом… настоящий болван…»
Подъехав к отцовскому дому, расположенному на базарной площади, он увидел, что окна залы ярко освещены и празднично глядят в ночь. Сразу гнев как рукой сняло; он изумился: «Неужели гости? Какие-же могут быть сегодня гости?»
Тотчас вспомнив о Миреле, он бросил взгляд туда, на дом ее отца, глядевший сюда темными окнами с противоположной стороны улицы, и почувствовал, что сердце забилось быстрее. Разве с нее не станется? Она могла прийти сегодня в гости к его сестрам.
Медленно снял он пальто в ярко освещенной передней. Он не торопился и даже мимоходом улыбнулся пожилой кухарке, быстро пробегавшей мимо столовой. И этой своей улыбкой остался очень доволен: «Во всяком случае, надо быть теперь спокойным и благоразумным, а главное — не торопиться и виду не подавать, что он рад ее приходу».
Разные голоса доносились из зала в столовую, куда он наконец вошел. Там рассуждали и спорили; хромой студент был тоже здесь и старался перекричать всех:
— Постойте-ка! Много дали до сих пор метафизики?
Братишка, случайно забредший из залы в столовую, увидел его, подбежал и обеими ручками обхватил его колени. Он поднял ребенка, поставил на стол и заговорил шутливо:
— А ты все бегаешь? Все бегаешь?
Но двери зала, откуда вышел мальчик, остались открытыми, и глаза его время от времени украдкой обращались туда.
Кроме хромого Липкиса в зале находились еще студент, которого отец недавно выписал из столицы к детям, одна из младших сестер и какая-то красивая незнакомая ему девушка. Сестра и незнакомка сидели на мягком диване, а студенты стояли друг против друга с разгоревшимися лицами и были совершенно поглощены спором.
Он вошел в зал, спросил у сестры об уехавших родителях, подошел к студенту-репетитору, протянул ему руку и любезно спросил:
— Что поделываете? Как живете?
Но тот был так поглощен своими рассуждениями, что ничего ему не ответил и продолжал кричать хромому Липкису:
— Ну, а любовь? Ну, а каждая мысль, которая переходит в ощущение?
Здесь, в отцовском доме, эти два студента совсем не замечали его, и весь вечер напролет рассуждали о вещах для него непонятных — они попросту забыли о его присутствии. А ему вдобавок пришлось остаться здесь на ночь!
Возвращаясь около девяти часов утра к себе на хутор и проезжая через западную окраину городка, он увидел Миреле. Одетая по-дорожному, она сидела в наемной бричке и у калитки одного из угловых домишек поджидала хромого студента Липкиса, поджидала возбужденно и улыбаясь. А он, хромой Липкис…
Вот заковылял он торопливо к бричке, на свежевымытом лице его — отпечаток рассеянности, и он совсем не слышит, как мать его, вдова, кричит сыну вслед, приоткрыв дверь:
— Липа, прошу тебя, захвати теплое пальто! Ну, право же, Липа, захвати пальто…
Ощущение неловкости, стыда и обиды не покидало Вову всю дорогу на обратном пути; он был взволнован и решил: отныне он будет ездить в город редко. Совсем, совсем редко…
