— О, да. Хотя никто не видел его слишком близко, — он махнул лапой в сторону льда, — Они опасны. Иногда они разрастаются под поверхностью воды. Подплыви слишком близко и они порвут днище корабля, как будто оно сделано из бумаги.
— То есть здесь это обычное дело?
— В этих водах, — сказал Градаш, подёргивая ухом в знак согласия. — Левиафаны к ним безразличны, так что любой каним, который приплыл в северные регионы в любое время, может подойти под парусом близко к одному из них, чтобы удрать от бродячего зверя или для того, чтобы пересечь путь их миграции.
— Я всегда поражался, — сказал Тави, — как вашему народу удалось договориться с левиафанами. Я имею в виду, когда мы пересекали Путь в первый раз, мне дали понять, что шторм, подгоняющий вас, позволил вам двигаться очень быстро и мешал им нападать вас, и что ваш флот был таким большим, что вы потеряли только несколько кораблей. Но вряд ли вы могли постоянно рассчитывать на те же условия в ваших родных водах.
Градаш взмахнул своим покрытым боевыми шрамами, с обрубленным концом, хвостом один раз, что означало безобидную насмешку.
— В этом нет великой тайны, Алеранец. Мы нанесли на карты их области обитания возле наших домов. И мы уважаем их.
Тави поднял брови.
— И это всё?
— Пространство важно, — серьезно произнес Градаш, — территория каждого из них определена, и ее защита важна. Мы это понимаем. Левиафаны это понимают. Так что мы уважаем границы их территорий.
— Это усложняет навигацию.
Градаш пожал плечами.
— Уважение превыше комфорта.
— И кроме того, — холодно произнес Тави, — если вы не уважаете их, они вас съедят.
— Выживание тоже превыше комфорта, — согласился Градаш.
Наблюдатель снова прокричал с высоты:
— Земля!
Каним рыкнул и они снова повернулись, чтобы посмотреть вперед.
— Там, — прорычал Градаш, — это Кания.
Это была мрачная, черная земля, по крайней мере так казалось Тави с его точки обзора на палубе корабля. Береговая линия представляла из себя непрерывную стену из темного камня, восставшую прямо из моря и похожую на защитные бастионы огромной крепости.
Над отвесными берегами темного гранита возвышались мрачные очертания покрытых облаками гор со снежными склонами, самые высокие, какие Тави когда-либо видел. Он присвистнул.
— Шуар, — прорычал Градаш, — вся их кровавыми воронами забытая область — одна сплошная замерзшая скала.
Седой каним перенял это алеранское ругательство от Максимуса и произносил его без запинки.
— Это делает их проклятыми сумасшедшими, понимаешь. Они проводят немногие летние дни, готовясь к зиме, и затем всю проклятую зиму мечутся по замороженным горам, так что их охотники рискуют найти бессмысленную смерть в какой-нибудь трещине. Когда они приносят добычу домой, их женщины готовят ее в специях, от которых может вспыхнуть этот корабль, и говорят угрюмым ублюдкам, что это для их же блага.
Тави осознал, что улыбается, хотя он старался не демонстрировать зубы.
Этот жест у канимов и алеранцев трактовался по-разному.
— Похоже, вы их не очень-то любите.
Градаш поскреб подбородок лапой с темными когтями.
— Ну. Это было бы чересчур для протухших в снегу, поедающих слайвов шуарцев, но, по крайней мере, они не мараульцы.
— Мараульцев вы тоже недолюбливаете? — Спросил Тави.
— Любители грязи, ползающие по болоту, поедающие грибы, растущие на деревьях, — проговорил Градаш. — Никто из рожденных там не заслужил даже того, чтобы найти свою смерть среди челюстей сумасшедшего левиафана. Но, что бы я ни говорил о мараульцах, по крайней мере, они не алеранцы.
Тави хохотнул, в этот раз показывая Градашу свои зубы. Каним только что очень тонко пошутил.
Или, может быть, он отвесил алеранцам завуалированный комплимент, сравнивая их с врагами, которых Градаш явно уважал, тратя столько времени и внимания на свои оскорбления.
Вероятно, он сделал и то, и другое. Между канимами уважение к врагу ценилось так же, как уважение к другу, возможно, даже больше.
С точки зрения канимов, однажды друг может разочаровать тебя, а на врага можно полагаться всегда и он не подведёт.
В понимании канимов, быть оскорбленным в компании уже уважаемых врагов, это вовсе не оскорбление.
