Уже в полдень, пока обережники отдыхали, а солнце вышло из-за хмурых туч, накалив палубу весьма прилично, впередсмотрящий челядин Путяты соскользнул с носа и подбежал к Воиславу за кормилом. Что-то нашептал ему в ухо.
Данила, пока не испытывая тревоги, а лишь любопытство, привстал, всматриваясь в дымку на горизонте. Ничего не заметил.
– Вижу два корабля, – заметил более зоркий Будим, – впереди нас идут.
– Что за корабли?
– Как будут приближаться, увидим.
Что ж, у Молодцова стало возникать устойчивое чувство дежавю, как перед началом похода, вот только уверенности в своих силах он не испытывал. Через некоторое время, судя по тому, как быстро приближались точки на горизонте, опытные мореходы определили, что суда легкие и скоростные, скорее всего военные. Воислав дал команду сесть на весла и повернул «Лебедушку» от берега в открытое море.
Данила, ворочая с Будимом весло, оставался спокойным, ну мало ли шастают по морю всякие ладьи, с чего они будут на «Лебедушку» бросаться? Тем более наверняка это патрули, выставленные Самуилом для охраны побережья. У Констанции там случай другой был, патрульные корабли силком хотели загнать корабль в свой порт, чтобы получить таможенный сбор, грабить купцов никто все равно не собирался. А здесь идет ладья от Булгарии, ну ясно, что все пошлины с нее уплачены, осадка глубокая, зачем ее трогать?
Молодцов рассуждал совершенно правильно с точки зрения человека двадцать первого века, выросшего в адекватном государстве и полагавшего Булгарию чем-то подобным.
Вот только держава Самуила оставалась таким же средневековым государством, как и Киевская Русь, кстати, если в ладьях в самом деле гребли люди Самуила, то они все равно получали барыш напрямую от своей работы. И самое главное, что у «Лебедушки» была солидная осадка. С близкого расстояния опытный глаз это легко определит. На исходе сезона плывет одинокая ладья, значит, отбилась от каравана или купец слишком самоуверен и туп, из богатых земель, значит, трюмы полны шелка, парчи и пряностей, а это несколько лет безбедной жизни. Ладью можно обыскать, все ценное забрать себе, а экипаж убить, чтоб не болтали. В тайге медведь прокурор, а в море акула.
Данила греб спокойно в одном темпе со всеми, пока не услышал голос Воислава:
– Айлад, можно, Бенем возьмет лук Дровина?
– Да. Сам разберешься, натянешь? – спросил варяг у кочевника.
– Натяну, уж не беспокойся, – страстно сказал юноша, – только позволь его взять.
– Бери сам под скамьей. Облачаться, батька?
– Подожди пока, – ответил Воислав, – давай, Бенем, приноравливайся к луку, я на твое место сяду. Путята, прими кормило.
«А дела, похоже, серьезные намечаются», – сделал вывод для себя Данила.
Пока же все шло своим чередом. Экипаж занимался работой на палубе, кочевник упражнялся с луком, обережники гребли. Как будто так и надо.
– Ну хватит, – изрек Воислав, – Бенем, руку не потяни. Иди сюда, ты, Айлад, вытащи свое весло с Жаворонком и иди за мной.
Варяг поднял весло из воды, с другого борта то же самое сделали люди Путяты, «Лебедушка» замедлилась, не только от того, что потеряла ход «в мощности» несколько боевых сил, но и сами гребцы стали слегка ослаблять темп. Преследователи меж тем двигались почти параллельным курсом, но с прицелом на перехват.
– Главное, меж двух бортов не попасть, в остальном прорвемся, наша «Лебедушка» ходкая, не им чета, – как бы невзначай сказал Будим, на самом деле он просто заметил волнение Молодцова и решил подбодрить друга.
– Ну что думаете, други? – спросил Воислав в кормовой «рубке».
– До темноты идти в море опасно, – сказал Путята.
– Наверняка они на это рассчитывают, – спокойно сказал Айлад, глянув на ладьи по левому борту.
– Да, значит, будем прорываться.
– Как? – в один голос спросили варяг и купец.
– Сделаем вот что: мне понадобится твой лук, Айлад, ваши луки…
– Облачайся! – разнеслось по ладье рычащим басом. – Разойтись по одному веслу.
Пока купеческие приказчики в одиночку ворочали весла, обережники надевали доспехи. Вовремя подул ветер в борт играющим в «догонялки на жизнь» ладьям, но скоро это очень будет кстати. Если удача не переменится к экипажу «Лебедушки».
