– Не расстамся! – прошептал молодой князь, вслед за невестой склоняясь под благословение отца.
Из храма вышел в это время епископ Смоленский Меркурий. Видя сцену благословения, улыбнулся. Потом, когда жених и невеста поднялись с колен, указал им на церковный портал:
– Что ж нейдёте в храм, дети мои? Вот я сам за вами пришёл! Пойдём. Не надо бояться свадьбы – эти узы не страшны, когда ими вас по доброй воле вашей вяжут!
В церковь смогли войти не все. Люди были празднично одеты, настроение у всех тоже было праздничное.
Заполнена оказалась даже ведущая в храм широкая лестница: те, кому войти не удалось, вытягивали шеи, стараясь разглядеть то, что происходит в храме.
Через эту, стоящую на лестнице толпу пробивался, не жалея локтей, Яша Полочанин. Там, где не удавалось раздвинуть плотно стоящих людей, он нырял вниз и ловко ввинчивался между бёдер и ног стоящих. Кто-то ворчал, кто-то подавался в сторону.
Какая-то купчиха, которой неутомимый Яшка нечаянно едва не поднял широченный подол сарафана, взвизгнула и в гневе пнула обидчика ногой, обутой в ладный сафьяновый сапожок.
– Тётенька, милая, не сердись! – весело прошипел проказник. – Но мне непременно пройтить надо! Я – из товарищей княжьих!
– Вот счастье-то в таком товарище! – продолжала негодовать купчиха. – Чуть что подол не оборвал!
В храме Яков наткнулся на ратника Ратмира, который, узнав товарища, рассмеялся:
– Ну ты горазд толкаться, Яшка! Ещё салом бы натёрся…
– Не сообразил, Ратмирушко, не сообразил! Фу-у-у! Ещё ж чуток, и опоздать мог!
– Так вовремя приходил бы! Спал бы поменьше! – подколол парня белокурый юноша, которого узнал бы не всякий, видевший его несколько лет назад. Это был подросший и возмужавший Миша, тот самый, кого четыре года назад князья отказались брать на битву с меченосцами.
– Спал?! – вознегодовал Яшка. – А кто б за меня дичи к столу свадебному столько понавёз?! Мы с охотниками, почитай, с вечера в лесу были, утром вот только вернулись. Одних перепелов более трёхсот привезли. А четыре оленя ещё! А кабанят с дюжину! Спал! Это ты, Мишка, спать любишь, а я – охотник, мне не положено.
– А не пошли б вы, честные люди, шуметь на двор? – сердито оборотился к молодёжи пожилой боярин. – Епископа из-за вас не слыхать!
Юноши тут же смущённо умолкли.
Под сводами собора звучал могучий голос епископа Меркурия:
– Венчается раб Божий Александр рабе Божией Александре, во имя Отца и Сына и Святаго Духа! Венчается раба Божия Александра рабу Божию Александру, во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
Запел хор.
Неугомонный Яша вскоре, поняв, что ему почти ничего не видно, прошипел в ухо Ратмиру:
– Ратмирко! А кто посажённые-то? Не вижу ничего!
Ратмир усмехнулся:
– Княжне венец держит сестрица её двоюродная, а Александру, само собой, Сбыслав Якунович. Кто ж ещё до головы-то его достанет? И Сбыско вон на носки встаёт!
Всё это происходило под церковное пение, светлое пение венчального обряда.
Перед алтарём рука об руку стояли девятнадцатилетний князь Александр и пятнадцатилетняя княжна Александра. Епископ Смоленский Меркурий поменял им кольца и торжественно повёл вокруг аналоя.
Завершив обряд, владыка торжественно возгласил:
– Перед Богом и перед людьми объявляю вас, Александр и Александра, мужем и женою! Любите же друг друга и живите в Христовой любви до самой смерти!
Муж и жена смотрели друг другу в глаза. Ни он, ни она ничего больше не видели, будто каждый утонул в глазах напротив.
А народ на площади шумел, расступаясь, толкаясь, освобождая дорогу выходящим из церкви князю и княгине.
– Слава молодым!
– Князю и княгине – доброго жития и многая лета!
– Многая лета!
Возгласы не умолкали, а вслед молодым из храма летело стройное пение хора: «Многая лета, многая лета, многая лета!»
На идущих рука об руку мужа и жену со всех сторон сыпались хмель и жито, люди бросали горсти монет. Колокола собора разливлись праздничным звоном.
Между тем княжий двор перед теремом уже был уставлен столами, накрытыми щедро и достойно.
Сидя рядом с мужем во главе стола, Александра положила руку на его локоть:
– Саша! Ты что? Почто задумчив? Али тебе не весело?
