Заснеженное поле перед невысоким берегом реки Амовжи даже с близкого расстояния казалось пустынным. Отряд юного князя неспешно двигался по белой равнине. Казалось, что маленькая дружина не испытывает никакой тревоги.
Вдруг за деревьями грянул звук рога, потом протрубил другой. Раздались голоса, конское ржание.
– Построиться! Щитами прикрылись! – скомандовал Александр.
Команда прозвучала вовремя. На небольшую дружину почти тотчас обрушился целый дождь стрел. Однако все успели укрыться, ни в кого стрелы не попали. И тут же из-за излучины реки, из-за подступившей к самому берегу рощи, показались несколько сотен всадников в железных доспехах. Они с рёвом мчались к занявшей оборонительную позицию дружине Александра.
Ближе, ещё ближе. И вот ряды воинов сшибаются, закипает сеча. Русские держались твёрдо, хотя, кажется, исход битвы был предрешён. Тем не менее сражение затягивалось – Александр, заняв позицию во главе отряда, но так, чтобы его спина была прикрыта, бился как лев, один принимая на себя удары четырёх-пяти противников и сокрушая их одного за другим. Сражаясь, он вдруг поймал себя на том, что не просто наносит удары, но при этом невольно рассматривает вражеские доспехи и оружие. Он и прежде знал, что немцы лучше многих других умеют ковать прочные нагрудники и шлемы, щитки, защищающие руки и ноги. Теперь он убедился, что эту броню и в самом деле очень трудно пробить, вся его сила уходила в удар, и только тогда несокрушимый металл уступал и меч вонзался в живое тело врага. Но одновременно Александр подумал: «А ведь тяжёлые они! Тяжёлое железо-то! Три-четыре часа подряд в таких оковах да мечом махать!.. А коли жарко? Железо раскалится, будешь точно в котле вариться… Наши-то кольчуги тяжелы да жарки, но ведь они хотя бы воздух пропускают! Поди пойми, что лучше? А у них вон, у рыцарей, и кони в броне… Коням-то это и вовсе нравиться не должно…»
Тут же пришла иная мысль: что он, безумный, что ли?! В разгар боя, в кровавой сече да про доспехи думает – ладно бы про свои, а ведь про чужие!
Тем временем на подмогу первому отряду меченосцев уже мчался второй, куда более многочисленный: в крепости увидали, что их авангард несёт потери, и устремились в атаку на упрямых русских.
И тут снова раздался звук рога, но уже другого. И другая рать вылетела из-за бугра и устремилась к сражающимся. Над отрядом развевался стяг князя Ярослава со Спасом Нерукотворным.
– За Святую Софию! – прогремел голос Ярослава Всеволодовича.
И битва закипела с утроенной силой. Поняв, что их обманули, выманили на равнину, меченосцы сражались яростно и упорно, но в конце концов русские начали теснить их. Они сопротивлялись, но постепенно отступали и отступали к берегу реки, всё дальше, на лёд.
Александр в эти мгновения начисто забыл о своих недавних мыслях, о том, как оценивал возможности немецких доспехов и обнаруживал их дурные свойства.
Но вдруг тонкий весенний лёд начал ломаться. Многие рыцари в этих самых мощных доспехах стали проваливаться, некоторые даже уходили под лёд, не успев уцепиться за кромку пролома.
Александр, свалив очередного противника и увидав, что рядом уже никого нет, тоже направил коня к реке. Видя, что происходит с противником, в сомнении осадил Огненного.
Однако отважный Ратмир в это же время мчался прямо по льду, преследуя отступающих.
– Ратмир, стой! – закричал князь. – А ну как провалишься? Лёд уже некрепкий!
– Да нет! – отозвался ратник. – На меченосцах ведь железа вдвое больше, чем на нас. И кони у них в железе! Нас лёд удержит.
«Вот оно как! – про себя усмехнулся юный князь. – Выходит, едино мыслим!»
Подумав так, он решительно послал коня вперёд. Правда, лёд уже был разломан во многих местах и некоторые из русских тоже начали проваливаться, однако в худшем случае жертвовали лошадьми – достаточно легко вооружённые ратники успевали выбраться из проломов, чёрная ледяная вода их не поглощала. Что до самого Александра, то Огненный легко выбирал путь между провалов, темнеющих ледяной водой, некоторые ямы с ходу перескакивал и устремлялся дальше, преследуя отступающих врагов.
