– Кто это сделал? Я спрашиваю.
– Многие делали! – ухмыльнулся визгливый. – А с помоста сбросил я! Да! А где же твоя дружина-то, а, князь?
В толпе пронёсся ропот.
– С крысами можно справиться и без дружины.
Один удар окованной кольчужной перчаткой руки, и новоявленный «посадник» мёртвым рухнул на помост.
– Кто ещё?
– Я! – раздалось из толпы, и следом послышался характерный звон.
Боярин Фёдор, ахнув, бросился к Александру, заслонил его собой. И упал со стрелой в горле.
– Фёдор Данилович! – вскрикнул князь.
Настроение толпы разом изменилось.
– Кто поднял руку на князя?!
– Вот он! Держи его!
– Не дадим в обиду Александра!
К помосту пробивались в это время дружинники из дружины сбежавшего князя Василия. Они окружили Александра лесом наклонённых пик, намереваясь защитить от любой опасности. Но опасности уже не было. Толпа словно опомнилась.
– Взять бунтовщиков! – глухо приказал Александр.
Крикуны, зачинщики бунта стремились теперь сбежать, растворившись в толпе, но их хватали и скручивали.
Александр повернулся к численникам:
– Поезжайте назад, во Владимир. Я разберусь и с вашим счётом, и с вашей данью.
И вновь обратился к дружинникам:
– Всех виновных – к столбам! И догоните князя Василия. Он – тоже изменник.
К вечеру на вечевой площади запылали костры. Площадь всё так же была полна людьми, но теперь на ней сделалось почти тихо. Привязанные к столбам, полуобнажённые мятежники тоже молчали, понимая, что на этот раз князь не проявит своего обычного милосердия. Чаша терпения переполнилась.
– Не супротив меня эти люди восстали, – глухо произнёс князь, вновь поднявшийся на помост, теперь почти пустой. – Супротив Руси поднялись, её под удар поставить хотели, на растерзание отдать. Я ведаю, кто за ними стоит и кто им платит. Но раз они купились за грязные сребреники, то пускай и отвечают.
Князь повернулся к палачам:
– Вы знаете, кому что назначено в наказание.
И началась расправа с бунтовщиками. Кому-то выкалывали глаза, кому-то рвали ноздри, кому-то выжигали клеймо на лбу. Впрочем, большинство были только биты кнутами.
Страшные вопли оглашали площадь. И как ни странно, никто из тех, кто ещё несколько часов назад готов был поддержать бунтовщиков, ныне им не сочувствовал…
Александр стоял, опустив голову, шепча молитву.
Последним в ряду приговорённых у столба стоял его сын, в оковах, тоже обнажённый до пояса.
– Отец! – отчаянно кричал он. – Отец! Ты не сможешь! Ты этого не сделаешь!
Александр смотрел на него, едва сдерживая стон. Потом выдохнул:
– Не ты поднял бунт. И никого не убил. Посему зрячим останешься и ноздри сохранишь. Просто плетьми бит будешь. Княжения я тебя лишаю. Навсегда.
Он уходил, а вслед ему летели отчаянные вопли:
– Нет! Нет! Нет!
Князь не мог потом вспомнить, как доехал до Владимира. Он не помнил даже, кто встретил его на въезде. Но к терему с ним подъехали, окружая его, уже человек двадцать дружинников.
В тереме было темно. Лишь где-то, в верхних покоях, наверное, горели свечи – слабый свет сочился на верхнюю лестничную площадку.
Князь Александр, словно слепой, ощупью поднимался по лестнице. Ощупью вошёл в горницу.
Вспыхнул язычок света, и напротив князя появилась Александра. Он стоял и молча смотрел на неё.
Женщина перекрестилась:
– Жив! Слава Тебе, Господи!
Саша бросилась к мужу, обняла, прижалась к нему.
Он окаменел:
– Ты… Знаешь?
– Да. Ты не мог поступить иначе.
И тут силы в первый и в последний раз в жизни покинули князя Александра. Упав перед женой на колени, он зарыдал у неё на плече.
В дверях послышался шорох. Потом снова.
Александр резко оборотился, встал, сделал шаг к двери. Перед ним мялись несколько человек бояр.
– Что вам надо?
– Великий князь! Мы… Посольство из Новгорода…
– Вон подите! Видеть не хочу вас!
И тут бояре все, как по команде, попадали перед князем на колени:
– Смилуйся, светлый князь!
– Защити, заступниче!
– Что вам надо?!
– Татары к городу идут… Рать несметная. Кроме тебя, нам помочь некому!
Александр отвернулся и вновь встретился взглядом с глазами жены. Они были уже сухие.
– Велеть, чтоб седлали коней? – спросила Саша.
– Вели. И пускай дружину поднимут.
