И не выпуская уздечки татарского коня, он направился к княжескому терему.
Князь Александр, услыхав донёсшийся со стороны плаца нестройный шум и выкрики, вышел во двор своего терема. Его уже предупредили, что приехали татары, и он уже понял, что заставило их вдруг явиться сюда, когда им надлежало быть здесь несколькими днями позже.
За князем спешили несколько человек дружины и его верный старый наставник боярин Фёдор Данилович.
– Так ты хоть объясни, Александре, что за числа такие и почему из-за них такой шум поднимается? – сбегая по ступеням, настаивал боярин.
Князь в душе был взбешён новыми, совершенно неожиданными неприятностями, однако терпеливо отвечал Фёдору Даниловичу:
– Да вот из Орды новое указание явилось! До сих пор просто грабили, и женой откупись, сына в рабство отдай либо сам пойди. Ну… Поняли, что надо бы всё же знать, с кого и что брать возможно. И придумали: всех жителей городов и сёл на Руси переписать и собирать дань уже по точным подсчётам. С каждого дома, с каждого двора. Со священников не будут брать только… Прозвали эту перепись «число». Вот народ у нас против сего «числа» и бунтует. Казалось бы – так грабёж и этак грабёж, так нет – грабьте, но считать, сколько берёте, не смейте. Нам, мол, стыдно!
– Просто не понимает, верно, никто этакой азбуки, – вступился Фёдор Данилович. – И как татары-то её изобрели?
– Ну что ты, Фёдор Данилович, – махнул рукой князь. – Разве татары сами что-то придумывают? Это китаец какой-то изобрёл, что на татарской службе. И отряды собрали для исполнения сего замысла – они так численниками и прозываются. А раз откуда-то численники вернулись и раз едут прямиком ко мне, то, скорее всего…
Ворота во двор распахнулись, и появился богатырь Сбыско, держащий за повод татарского скакуна. За ним тащились остальные татары.
– Великий князь! – Сбыслав подволок татарина прямо к Александру. – Они говорят, что их откуда-то там прогнали.
– Ну, если прогнали, то я знаю, откуда! – обречённо вздохнул князь.
Со времени его памятной поездки в Орду из-за нашествия Неврюевой рати и побратимства с ханом Сартаком прошло пять лет. Отношения с татарами всё это время оставались прежними: плати дань и живи спокойно. Но по-прежнему то там, то здесь вспыхивало недовольство завоевателями, отношения накалялись и приходилось вмешиваться, дабы избежать откровенных стычек. Изобретение «чисел» поставило под угрозу и без того непрочный мир – побратимство русского князя и татарского хана не могло заставить покорённый народ лучше относиться к завоевателям, да Александру и самому не пришло бы в голову внушать народу, будто из-за его дружбы с ханом народу следует «полюбить» татар.
Услыхав слова Сбыслава, старший из численников, даже не слезая с седла, возмущённо завопил:
– Навгарада! Навгарада! Деньга не давать! Кричать «Бей! Бей!»
И татарин очень выразительно принялся изображать, как с ними грозили расправиться.
– Молчать! – крикнул вконец выведенный из себя Александр. – С сёдел сойдите, не то сам всех поскидываю! Ну!
Как ни странно, почти не понимающие по-русски татары отлично поняли, чего от них требуют, и живо скатились с коней на землю.
– А теперь, – на татарском языке потребовал Александр, – рассказывайте, что произошло.
Старший численник взял себя в руки и поклонился князю.
– Князь Искендер! – произнёс он. – Новгород тоже – твой удел. Наведи же там порядок! Когда мы приехали и рассказали, что нужно переписать все дома и дворы и всем начислить дань, народ стал на нас кричать, потом все побежали на площадь…
– На вече, – кивнул князь. – И что?
– Дальше мы не видели. Мы поскорее ускакали. Они бы убили нас!
С галереи терема на происходящее внизу смотрела княгиня Александра. Страх прискакавших численников, гнев князя – всё это не сулило ничего хорошего.
Она сбежала вниз и бросилась к мужу. В нескольких шагах от него остановилась. Князь обернулся к жене:
– Саша! Не бойся. Ты правильно угадала: в Новгороде снова бунт. Но никого не убили.
– А Вася? – Александра старалась говорить твёрдо, но голос её слегка дрожал. – С Васей что?
– Ну, коли татары вовремя уехали, то, надеюсь, до убийств там ещё не дошло. Я не для того оставил сына на княжении в Новгороде, чтобы с ним случилась беда. И ему уже семнадцать лет. Я нарочно выбрал старшего.
