Православный священник, время от времени служивший в походной часовне, вернулся в Бату-сарай спустя несколько дней. К тому времени Александр дождался гонца, сообщившего, что рать Неврюя покинула пределы русских земель. Поэтому князь задержался в Орде. Он понимал, что последствия Неврюева нашествия будут тяжёлыми и надобно возвращаться, однако крещение преемника хана Батыя – очень важное дело и нужно при нём присутствовать. Когда крещение хана Сартака состоялось, Александр совершил с ним обряд побратимства.
Потом они вместе вновь отправились в шатёр хана Батыя. Больной, по их лицам поняв, что крещение и побратимство состоялись, встретил их радостной улыбкой:
– Поздравляю вас обоих! Мне и вправду будет теперь спокойнее.
– Мне тоже, отец! – произнёс Сартак. – Послушай, в честь нашего побратимства я подарил Искендеру хороший боевой шлем.
– Лучший подарок для воина! – воскликнул князь.
– А он, – продолжал Сартак, – подарил мне икону. Она очень красива. Посмотри.
Он достал из-за пояса бережно завёрнутую в платок икону, развернув, подал Батыю. Тот внимательно посмотрел на образ. И вдруг вскрикнул:
– Я знаю! Я его знаю! Я видел его! Он ко мне приходил…
– Кто?! – изумился Сартак.
– Кого ты видел? – недоумевал и Александр.
– Его! – Хан указывал на икону.
На ней был написан образ архистратига Михаила.
Три дня спустя Александр, усталый, осунувшийся, поднимался в свой терем. Навстречу ему бегом спускался по лестнице его сын Василий, на ходу крича:
– Батюшка! – он пытался выдерживать солидный тон, однако получалось плохо. – Батюшка! Нам известие пришло: татары рать дяди моего князя Андрея разбили.
Василию сравнялось летом двенадцать лет, он был рослым, длинноногим подростком, порывистым, немного резким, похожим одновременно на отца и на княгиню Александру. У него были отцовские светлые волосы и голубые, ясные глаза, но черты лица отличались большей мягкостью и нежностью. Это сходство с Сашей усиливало отцовскую любовь к мальчику.
– Он жив? – тревожно спросил Александр сына. – Жив Андрей Ярославич?
– Жив. Он во Псков убежал со своей княгиней и с боярами, – живо отвечал Вася. – А из Пскова – в Швецию. Пишут, что ярл Биргер его очень ласково принял.
Александр неожиданно разразился смехом:
– Ну!.. Надеюсь войной он с Биргером вместе сюда не придёт!
– Биргер не такой дурак – он к тебе больше не полезет!
Эти слова произнёс женский голос, и Александр, подняв глаза, увидел на площадке второго этажа княгиню Александру. Она бегом, как до этого Василий, спустилась прямо в объятия мужа.
– Что будешь делать? – тихо спросила княгиня.
– Ну… Как что? Буду как-то мириться с ними – с Андреем и Ярославом. Нельзя же братьям враждовать. А татары, надеюсь, в ближайшее время к нам с войной не придут…
На ратном поле, как и в течение многих лет, воины упражнялись в боевом искусстве. Среди взрослых воинов, обучающих молодёжь и подростков, как обычно, старые боевые товарищи князя Александра Ярославича: Яков Полочанин, Миша, Сбыслав Якунович.
Юные воины, дивясь искусству ратников, восхищались ими вслух:
– Ничего себе, как старики-то рубиться умеют!
– Вот, глядите, братие: уж на покой пора, а его вчетвером не одолеть!
«Старики», которым в основном было под сорок, в свою очередь, подтрунивали над неумелыми новичками, не без удовольствия показывая своё мастерство. Юноши, когда кто-либо из старших без труда, одним движением обезоруживал их, сердились, однако понимали, что урок следует запомнить.
Ворвавшиеся прямо на площадь верховые заставили воинов расступиться, но тотчас они застыли от изумления: им помешал заниматься… татарский отряд!
– Эй, вы куда?! – Богатырская рука Сбыслава ухватила под уздцы лошадь первого из татар и одним рывком заставила её взвиться на дыбы, так что татарин от неожиданности едва не вылетел из седла. – Когда упражняются пешие, верхом здесь нечего делать!
Вид разгневанного богатыря напугал татар, кажется, и без того чем-то сильно встревоженных.
– Быстра-быстра нада к князи! – заявил один из приехавших. – Даведи да князи!
– «Быстра-быстра»? – зло переспросил Сбыско. – Ну что с вами делать. Отведу в терем. Не то так и будете нам мешать…
