Вид у молодого хана был немного смущённый. Он старался не показывать, что расстроен, однако это плохо получалось. В какой-то момент Александр даже задал себе вопрос, а не надо ли было хоть бы самую малость уступить татарину – хотя бы раз промахнуться, стреляя из лука, или, скажем, подскакать верхом к цели, что называется, ноздря в ноздрю, с тем чтобы победа не оказалась ни на той ни на другой стороне? «Э, нет! – отвечал он самому себе. – А хан сказал бы, что я проиграл, и грабёж Неврюевой рати продолжится…»
– Ты так спокойно принял мой вызов, потому что заранее знал, что обыграешь меня? – нарушил долгое молчание Сартак.
– Заранее всё ведомо только Богу, – возразил Александр. – Хотя я действительно обычно могу просчитать противника – я всю жизнь в сражениях. Но и не только в этом дело, хан. Сегодня мне ещё было слишком важно выиграть. Я бился ради своих подданных. Большинство из них действительно ни в чём не повинны. А теперь исполни своё обещание – отправь гонца к Неврюю. Пусть уводит войска из моих уделов.
Сартак ответил, не раздумывая:
– Хорошо, князь, он их уведёт. А дань? Конечно, ты привёз мне целых пять мешков серебра…
– Это – подарок, – твёрдо сказал Александр. – Дань я тебе привезу. Всю. Даю слово. А я его никогда не нарушаю.
– Слышал, – очень серьёзно проговорил Сартак. – Хорошо, Искендер, я поверю тебе. Тебе трудно не верить. Ну что? А теперь я угощу тебя обедом, а заодно отправлю гонца к Неврюю.
Александр кивнул:
– Гонца отправь прямо сейчас. А к обеду я приду позже. В вашем становище построена православная часовня – ты это знаешь. Ну вот, я хочу отслужить молебен за спасение земли Русской. Буду просить Божией помощи. И за отца твоего помолюсь, чтоб Господь исцелил его.
– Хм! – Сартаку явно стало интересно. – А мне можно посмотреть, как ты будешь это делать?
– А отчего же нет?
В небольшой походной часовне собрались все приехавшие с Александром дружинники. Они сразу заметили вошедшего последним Сартака, но никто не выказал удивления. Никто даже не оборачивался к хану в то время, как Александр, стоя перед распятием, пел молитвы. Последней прозвучала молитва «Да воскреснет Бог, и да расточатся врази Его».
Наконец князь и все остальные вышли из часовни. На глазах князя блестели слёзы. Он встретился взглядом со стоящим позади Сартаком и увидел, что и тот, кажется, готов заплакать.
– Ты что? – спросил Александр.
Хан ответил, отведя взгляд:
– Ты говорил, что помолишься и о моём отце. И я слышал его имя, когда ты молился. И видел, что вправду просишь о нём своего Бога.
Александр покачал головой:
– Бог один, Сартак. Он и мой, и твой, Он – один для всех. Твоему отцу правда так плохо?
– Он давно уже не встаёт. Лекари говорят, что ходить он в любом случае больше не будет. Потому и передал мне правление. Надеюсь, русский, ты не думаешь, что я этого хотел?
– Не думаю, – твёрдо отвечал князь. – Я не мальчик, Сартак, и давно научился видеть людей. Ты любишь отца.
– Это правда. – Хан кивнул. – Отчего-то, Искендер, мне кажется, что ты спросил меня о его здоровье от сердца, а не из вежливости и не от любопытства. И молился ты тоже от сердца. Спасибо. Может, хочешь с ним увидеться? Пожелать здоровья?
Александр задумчиво посмотрел на Сартака:
– Наверное, да. Но ему не тяжело ли сейчас принимать гостей?
– Он будет рад тебе, – уверенно ответил хан.
В шатёр Батыя они пришли, когда уже совсем стемнело.
Хан полулежал на ложе, опираясь спиной о подушки. Рядом стоял раб, ритмично качая над больным широкое опахало. С другой стороны ложа стоял столик с кувшином воды, чашка, фрукты на серебряном блюде.
Александр вошёл вслед за Сартаком, но тот, увидав, что Батый не спит, отступил в сторону.
Александр опустился на колени и, как полагается, отдал четыре земных поклона. Он ещё не успел подняться, как хан вытянул руку, будто желая его остановить:
– Ты мог не делать этого, Искендер! Я передал свою власть сыну – это первое. И во-вторых, ты давно уже не просто правитель подвластного нам княжества. Я отношусь к тебе по-другому.
– Я знаю, хан! – Александр чуть заметно улыбнулся. – Но мне не зазорно преклонить колени и склониться перед великим воином и великим властителем. А дорожки с кострами и кукол перед твоим шатром, слава Богу, не было.
