Александр предполагал, что наследник Батыя, следуя привычке татарских властителей, заставит приехавшего к нему на поклон князя долгое время ждать приёма, и со страхом представлял себе, что за это время татары успеют разорить Владимир, пожечь всю округу, не дай Бог, могут добраться и до Новгорода…
Однако он ошибся. В небольшом зале, расположенном сразу за входом во дворец Сартака, Александр прождал не более часа. За порогом раздался топот копыт, конское ржание, и затем в зал размашистой походкой вошёл молодой татарин лет двадцати пяти, облачённый в кольчугу. Кольчуга эта была явно персидской работы – тонкие, будто кованные из серебра кольца мерцали и переливались, и само их плетение даже на небольшом расстоянии выглядело не металлом, а роскошной дорогой тканью.
«Красиво, – успел подумать князь. – А в бою-то не слишком надёжно. Стрела такую кольчугу с двадцати шагов пробьёт, а уж перед мечом-то она и вовсе что твоя кожа…»
Но думать было некогда. Он шагнул навстречу вошедшему (что это сам молодой хан, догадаться было нетрудно – татары у входа согнулись перед ним, чуть не достав носами землю):
– Здравствуй, хан Сартак! Я – князь Александр. Спасибо, что согласился меня принять.
Татарин остановился и, положив руку на эфес своей сабли, несколько мгновений рассматривал князя.
– Слыхал я про тебя, Искендер, – наконец сказал Сартак. – Не преувеличили те, кто тобой восторгался, – вид у тебя и впрямь грозный и могучий. И по-нашему ты говоришь почти как мы… Знаю, зачем ты приехал. Твои подданные проявили неповиновение ханской воле, и я наказал их. Войско хана Неврюя разорит непокорные уделы дотла.
Клонился Сартаку, ещё не начав говорить, теперь же, услышав слова Сартака, вновь склонился в поклоне, но тут же и выпрямился:
– Я знаю обо всём, что случилось, хан. И тоже негодую из-за глупого поступка некоторых русских князей. Если бы я узнал о случившемся раньше, то сам наказал бы их и навёл порядок. Думаю, ты знаешь, что я всегда исправно плачу дань.
Говоря, он между тем рассматривал Сартака. Тот был высок ростом, но доставал князю лишь до плеча. Его лицо, смуглое, с тёмными раскосыми глазами, при всех характерных отличиях татарского облика, было достаточно тонким – черты не казались грубыми.
– Да, до сих пор ты был прилежным данником, Искендер, – сказал Сартак. – Значит, если тебя в этот раз не послушались твои же подданные, ты должен покарать смертью ослушников.
– На моей земле я сам решаю, кого и как наказывать, – спокойно возразил Александр. – И поверь, сделаю всё, как должно. Но я приехал просить тебя ныне, чтобы ты отозвал из наших уделов рать хана Неврюя. Трудно платить дань исправно, когда сгорает урожай и погибает скот. Не говоря уже о том, что под саблями твоих воинов гибнут не ослушники, не отдавшие вовремя дани, а крестьяне, ни в чём не повинные и никакого бунта не чинившие. Обещаю всё выплатить и во всём разобраться. Пока я – князь и в своей власти, ослушаний больше не будет.
Сартак выслушал, не перебивая. Потом вдруг засмеялся:
– Правда и то, что ты отважен и никого не боишься. Вижу это. А ещё говорят, что тебе нет равных не только в битве, но и в охоте на зверя и птицу. И верхом ты ездишь лучше всех. Так это, Искендер?
– Не я это о себе говорил, – сказал князь.
– Не ты. Но все, кого я ни спрашивал. Хорошо. Так вот моё слово. – Голос Сартака звучал твёрдо, но раскосые тёмные глаза смеялись. – Я хочу посостязаться с тобой. Если ты выиграешь у меня конную скачку и лучше меня собьёшь дичь, я отзову с вашей земли хана Неврюя и его рать. Согласен?
– Почему бы и нет? – не раздумывая, ответил князь. – Я знаю: слово твоего отца всегда было нерушимо. Верю, что таково и твоё слово. Только вот мой конь мчался без отдыха десятки вёрст. Он может подвести меня в состязании.
Сартак кивнул:
– Пойдёшь со мной в конюшню и выберешь любого скакуна. Если обскачешь меня на нём – будет твой. Идём? Или ты устал, как и твой конь?
Александр усмехнулся:
– Ну, не я же нёс его на своей спине, а он меня. Нет, хан, мне не нужно отдыхать.
…Вечерело, когда они оба вернулись в ханский дворец.
