— Это еще что такое?!.. — воскликнула Жирондерель.
И тролль, прекрасно знавший, когда можно вести себя дерзко, заглянул в глаза ведьме и, увидев в них нечто, чего следовало опасаться, сразу притих — и хорошо сделал, ибо эти глаза некогда глядели в лицо самому королю эльфов. Но он отнюдь не стушевался; напротив, он, как говорится в наших краях, разыграл свою козырную карту, сказав:
— Я принес послание короля волшебной страны.
— В самом деле? — переспросила старая колдунья и добавила негромко, обращаясь больше к самой себе: — Да, да, должно быть, это послание для моей госпожи. Что ж, этого следовало ожидать…
А тролль все сидел на полу, поглаживая пергаментный свиток, внутри которого была начертанная королем эльфов руна. И ребенок, который никак не мог дождаться завтрака, увидел тролля через спинку своей кроватки и тут же принялся расспрашивать, кто он такой, да откуда пришел, и что он может. И как только малыш спросил, что он умеет делать, тролль подскочил высоко вверх и заметался по детской, словно мотылек, бьющийся под потолком между зажженными светильниками. С пола на полки и обратно, и снова вверх перелетал он, и ребенок от восторга захлопал в ладоши, а дремавший кот пришел в ярость и принялся шипеть и плеваться. Колдунья же схватила свой эбеновый посох и мгновенно сплела заклятие против прыжков, но и оно не в силах было удержать тролля. Он скакал как мяч, он вертелся волчком, и кот выкрикивал все существующие в кошачьем языке проклятия; Жирондерель тоже была в гневе и не столько от того, что ее магия не сработала, сколько от вполне понятной человеческой тревоги за сохранность своих чашечек и блюдечек, что аккуратными рядами были расставлены на полках; ребенок же вопил от радости и просил еще. И вдруг тролль вспомнил о цели своего путешествия и о грозном послании, которое он принес.
— А где принцесса Лиразель? — спросил он колдунью.
И та без лишних слов указала ему путь в башню принцессы, поняв, что нет у нее таких заклинаний и такой волшебной силы, какие могли бы одолеть руну короля эльфов. Но не успел тролль повернуться к двери, как в детскую вошла сама Лиразель, и тогда он низко поклонился госпоже Страны Эльфов и, разом утратив все свое нахальство перед сиянием ее красоты, опустился на одно колено и вручил ей руну короля. И когда Лиразель взяла свиток, ее сын принялся просить, чтобы тролль попрыгал еще немножко, кот прижался спиной к очагу, зорко следя за всеми, Жирондерель же молчала.
А тролль вдруг вспомнил травянисто-зеленые чаши затерянных в лесах озер, возле которых обитало его племя, представил красоту неувядающих цветов, которых не касается жестокое время, и подумал о глубоких, насыщенных красках и о вечном покое своей страны, ибо его миссия была завершена, да и наша Земля успела ему порядком надоесть.
И несколько мгновений ничто в комнате не двигалось, кроме ребенка, который подпрыгивал в кроватке и, размахивая ручонками, требовал новых трюков; Лиразель молча сжимала в тонких пальцах свиток, и коленопреклоненный тролль перед ней был недвижим, словно изваяние, и не шевелилась колдунья, и злобой горели желтые кошачьи глаза, и даже часы стояли. Но наконец принцесса пошевелила рукой, тролль поднялся на ноги, колдунья вздохнула, и — видя, что пришелец поскакал прочь — успокоился бдительный кот. И хотя малыш продолжал требовать, чтобы странное существо вернулось, тролль, не мешкая, спустился по длинной винтовой лестнице и, выскользнув из ворот башни, понесся обратно в Страну Эльфов. И стоило ему только пересечь порог, как часы в детской снова пошли.
А Лиразель посмотрела сначала на свиток, потом перевела взгляд на сына, но разворачивать пергамент не стала. Вместо этого она отнесла его в свои покои и заперла в ларец не читая, ибо инстинкт подсказывал ей, что одна из самых могущественных рун короля эльфов, — та, которой Лиразель так боялась, когда, прислушиваясь к шагам отца по бронзовым ступеням, бежала из своей серебряной башни, — пересекла-таки границу сумерек на этом самом пергаменте, и стоит ей развернуть свиток, как руна предстанет ее глазам и унесет прочь.
