А вскоре Алверику понадобилась нянька для сына, и он искал ее и в долине, и на возвышенностях, однако найти достойную женщину для ухода за младенцем, в жилах которого текла кровь эльфийских владык, было непросто; те же, кого Алверику удалось отыскать, пугались временами вспыхивавшего в глазах малютки света, который как будто не принадлежал ни нашему небу, ни нашей Земле. И в конце концов одним ветреным утром Алверик поднялся на холм, где жила одинокая ведьма, и застал ее праздно сидящей на пороге своего скромного жилища, ибо в тот день колдунье не встретилось ничего, что она могла бы благословить или проклясть.
— Ну что, — спросила она, — принес ли тебе счастье мой меч?
— Кто знает, — ответил Алверик, — что приносит нам счастье, раз мы не в силах предвидеть конец?..
И голос его прозвучал устало, ибо возраст уже тяготил Алверика; хотя он и не знал точно, сколько лет пролетело над ним за один далекий день, проведенный им в Стране Эльфов, ему казалось, что было их гораздо больше, чем прошло за тот же день в Эрле.
— Ай-ай, — покачала головой ведьма. — Кому же дано предвидеть конец, если не нам?
— Я взял в жены дочь короля эльфов, мать-колдунья, — сказал Алверик.
— Это большой успех, — заметила старуха.
— И у нас родился мальчик, мать-колдунья, — продолжил Алверик. — Но кто должен его воспитывать?
— Эта задача не по плечу человеку, — согласилась ведьма.
— Не согласишься ли ты переселиться в долину Эрл, чтобы воспитывать моего сына и быть ему нянькой в моем замке? — спросил Алверик. — Ведь в наших краях нет никого, кроме тебя и принцессы, кто знал бы о Стране Эльфов хоть что-нибудь, но принцесса — увы! — плохо разбирается в делах Земли.
И старая колдунья ответила:
— Ради короля — я приду.
Вот как вышло, что колдунья спустилась с холма со всем своим странным имуществом, а у младенца, что воспитывался в полях, которые мы хорошо знаем, появилась нянька, знавшая колыбельные и сказки страны, из которой происходила его мать.
И часто, вместе склоняясь над ребенком или сидя долгими вечерами у очага, старая колдунья и принцесса Лиразель подолгу разговаривали друг с другом о вещах, о которых Алверик не имел никакого представления; но, несмотря на свой почтенный возраст, несмотря на свои скрытые от людей познания, накопленные ею за столетия жизни, именно колдунья училась во время этих неторопливых бесед, а юная Лиразель была ее учительницей. Однако ни о Земле, ни о ее обычаях принцесса так ничего и не узнала.
Старая колдунья так хорошо ухаживала за мальчиком, так нежно заботилась о нем и так умело утешала, что за все свои младенческие годы он ни разу не расплакался. А все дело было только в том, что у ведьмы имелось и заклятие, способное сделать утро светлым, а день — солнечным, и заклятие, чтобы унять кашель, и заклятие, чтобы согреть детскую и наполнить ее волшебством и радостью; и при звуках этого последнего заклинания огонь в очаге весело взвивался над заколдованными старухой поленьями, а тени от стоящей поблизости мебели лихо прыгали по стенам и дрожали на потолке.
Лиразель и старая колдунья любили малютку так, как любят своих детей обычные матери, однако благодаря им сын Алверика знал мелодии и руны, каких в наших полях другие дети никогда не слышат. И частенько колдунья расхаживала по детской и, взмахивая своей черной палкой, читала заклинания, которые охранили бы дитя. Даже если бы ветреной зимней ночью какой-нибудь сквозняк сумел найти никем не замеченную трещину в камне и проникнуть в детскую, у нее нашлось бы заклятие, чтобы заставить его улечься, и могла ведьма так заколдовать сонную песню чайника, что в его бормотании начинали слышаться обрывки странных и удивительных новостей из укрытых туманом земель — так дитя понемногу узнавало тайны отдаленных долин, которых никогда в жизни не видело. Бывало, по вечерам колдунья вставала перед очагом и, подняв свой эбеновый посох, так зачаровывала обитавшие в комнате тени, что они принимались танцевать для мальчугана. Тени кружились и прыгали, принимая самую разную форму и изображая что-то доброе или злое, и очень скоро ребенок узнал не только о существах, населяющих Землю — о свиньях, деревьях, верблюдах, крокодилах, волках, утках, дружелюбных псах и ласковых коровах, — но и о темных тварях, которых боялись обычные люди, а также о вещах и фактах, о которых они догадывались и на которые надеялись. В такие вечера все события, которые могут произойти, и все создания, что встречаются в природе, чередой проходили по стенам детской, и благодаря этому малыш скоро освоился в полях, которые мы знаем. А когда день выдавался особенно теплым, колдунья брала ребенка на руки и ходила прогуляться в селение, и все собаки принимались лаять, едва завидев ее странную фигуру, но подойти близко не решались, потому что мальчик-слуга, шедший за ведьмой, нес в руках ее черный эбеновый посох. И деревенские псы, которые знают так много, что могут точно рассчитать расстояние, на какое тот или иной человек способен бросить камень, и умеют догадаться, осмелится ли прохожий задать им трепку, отлично понимали, что это не простой посох, и поэтому хоть и рычали, но держались подальше от этой странной палки в руках слуги; жители же толпами высыпали на улицу поглазеть. И все они радовались, когда видели, какая могучая волшебница нянька молодого наследника, «…Ибо это, — говорили они, — сама колдунья Жирондерель», и каждый заявлял, что она-то сумеет вырастить мальчика среди подлинного волшебства, чтобы в свое время у него достало магической силы прославить долину Эрл. И от избытка чувств жители селения принимались колотить и пинать своих собак, пока те не прятались во дворы и дома, однако все сомнения оставались при псах. Вот почему, когда мужчины собирались в кузне у Нарла, а их дома затихали в лунном свете, когда шла по кругу чара с медом, а языки заводили разговор о будущем Эрла, — а к разговору о грядущих счастливых временах присоединялись все новые и новые голоса, — собаки выходили на своих мягких лапах на пыльную улицу и выли.
