В те времена долина Эрл лежала недалеко от той границы, где кончаются знакомые нам поля. Перевалив через холм, Алверик легко и быстро зашагал через луга и ореховые рощи, и пока он шел по открытому месту, голубое небо весело сияло над ним; когда же он углублялся под сень дерев, небесная голубизна разливалась у ног молодого лорда, ибо была пора цветения пролесок. По пути Алверик поел и, наполнив свою кожаную фляжку, пошел дальше на восток; когда же день начал клониться к вечеру, на горизонте показались вершины волшебных гор, цветом своим напоминающие бледные лепестки незабудок.
Но вот и солнце за спиной Алверика опустилось к самому горизонту, а он все поглядывал на бледно-голубые вершины и гадал, какими красками удивят вечер эти далекие пики, однако на них так и не лег ни единый отблеск того закатного великолепия, что медленно заливало пурпуром и золотом поля, которые мы знаем, и ни одна морщинка не поблекла на их кручах, ни одна тень не сгустилась, и Алверик понял: что бы ни происходило в знакомых нам полях, в зачарованной земле ничто не менялось.
Не без труда оторвав взгляд от безмятежной красоты бледных гор, Алверик огляделся по сторонам и сразу заметил освещенные последними лучами солнца остроконечные крыши домов, видневшиеся над разросшимися по весне живыми изгородями, и пока он шагал вдоль этих зеленых стен, вечер становился все прекраснее и прекраснее, прихорашиваясь перед появлением в небе Вечерней звезды и украшая себя переливами птичьих песен, ароматами цветов и густым запахом трав. Но прежде чем эта звезда взошла, молодой странник уже отыскал домик, который был ему нужен, а узнал он его по качающейся на ветру вывеске в форме бычьей кожи, на которой причудливыми золотыми буквами было написано, что в доме живет кожевенных дел мастер.
На стук в дверь из дома вышел низкорослый, согнутый годами старик, который склонился еще ниже, стоило молодому лорду назвать себя. Алверик попросил кожевенника изготовить ножны для меча, ни словом не обмолвившись о том, что это за оружие, и старик пригласил его пройти в дом. Там возле большого очага хлопотала его жена, которая тоже почтительно приветствовала молодого господина. Хозяин же сразу сел к рабочему столу с массивной деревянной столешницей, которая сверкала, точно отполированная, в тех местах, где не была процарапана острыми инструментами, резавшими и протыкавшими кожаные заготовки на протяжении всей жизни старого мастера и нескольких поколений его предков-кожевенников. Уложив волшебный меч на колени, старик несколько раз провел пальцами по мощной рукояти и гарде, дивясь необычной шероховатости необработанного металла и ширине могучего клинка, а потом поднял глаза к потолку, обдумывая предстоящую работу. Через несколько мгновений он уже знал, что и как нужно делать. Жена принесла ему из кладовой лучшую кожу, и старик быстро разметил на ней заготовки для ножен — две полоски, которые были чуть шире самого клинка. При этом он, конечно, расспрашивал Алверика, что это за меч, однако молодой лорд старательно избегал прямого ответа, не желая смущать разум мастера упоминанием о силах, заключенных в волшебном клинке. Чуть позже он, однако, все же поверг пожилых супругов в смущение, испросив у них разрешения остаться на ночлег. И, разумеется, кожевенник и его жена позволили молодому господину заночевать в хижине, но при этом так много извинялись и так часто кланялись, словно это они просили его об одолжении. После этого они накормили Алверика обильным ужином из котла, в котором кипело и булькало все, что удалось добыть старику с помощью петель и силков, и никакие отговорки, что в силах был изобрести молодой лорд, не смогли помешать супругам уступить ему свою широкую кровать, а самим устроиться на кипах кож у очага.
После ужина старик вырезал из кожи две широких, сужающихся к одному концу заготовки и начал сшивать их вместе; Алверик тем временем принялся расспрашивать его о дороге, но кожевенник толковал только о севере, юге, западе и даже о северо-востоке, однако ни словом не обмолвился он о востоке или юго-востоке. И странным показалось юноше, что старый мастер и его жена, живя у самого края полей, которые мы знаем, не сказали ровным счетом ничего о стране, что лежала за ними, словно считали, что там, куда завтра утром собирался идти Алверик, кончается мир.
