Последние шесть слов были вписаны рукой мистера Монтегю-Монтегю.
Мой бедный приятель покорно подписал документ.
— А вот вам ваши анекдоты, — сказал агент.
Это были рукописные тексты, аккуратно переписанные на трех листках.
— Что-то не очень смешно, — сказал наш приятель, пробежав глазами текст.
— У вас иммунитет, — парировал мистер Монтегю-Монтегю, — но любой другой, услышав их, просто умрет со смеху — это мы вам гарантируем.
Однажды одна американская фирма скупила по бросовой цене стотысячный тираж «Словаря по электричеству», составленному в те времена, когда электричество было в новинку (кстати, волей судеб автор словаря даже тогда не слишком хорошо разбирался в предмете). Фирма уплатила 10 000 фунтов уважаемой британской газете (не скроем, что это была газета «Бритон») за использование ее названия, и как раз наш злосчастный приятель занимался продажами «Бритонского словаря по электричеству». Ему определенно улыбалась удача. Едва взглянув на человека или посмотрев на его сад, он уже знал, что следует рекомендовать «Словарь» либо как «наисовременнейшее достижение науки и техники, лучшее в своем роде», или как «образчик наивного чудачества, сувенир из старых добрых времен, что уже миновали». Он и продолжал заниматься своим хотя и оригинальным, но рутинным бизнесом, расценивая тот вечер как недоразумение, когда он «зашел слишком далеко», как говорили в определенных кругах, где многие вещи не называли ни своими, ни чужими именами и вообще предпочитали о них не говорить из боязни прослыть вульгарными.
Но однажды вечером он надел свой клубный пиджак и обнаружил в кармане три анекдота. И это, видимо, повергло его в состояние шока. В итоге, после долгих размышлений он решил дать ужин в клубе с двадцатью приглашенными. Ужин не повредит, думал он, даже скорее поможет в бизнесе, а если анекдот окажется смешным, автор прослывет острословом, а еще две шутки останутся про запас.
Мне не известно, ни кого он пригласил в тот вечер, ни как прошел ужин, потому что он рассказывал сбивчиво и сразу приступил к основным событиям, словно щепка, которая, приближаясь к водовороту, вращается все быстрее и быстрее. Ужин был достойно завершен, уже перешли к портвейну, все двадцать гостей закурили, двое слуг переминались позади стола, когда он, внимательно прочитав про себя лучший из анекдотов, рассказал его сидевшим за столом. Все засмеялись. Один гость случайно вдохнул дым собственной сигары и закашлялся, двое слуг, подслушивавшие из угла, прыскали в кулак, другой человек, сам слывший острословом, явно не собирался смеяться, но внезапно его вены угрожающе набухли от тщетного усилия сдержать смех, и в итоге он, как и все, захохотал. Анекдот имел успех: нашего приятеля эта мысль позабавила. Он собрался было изложить свое невысокое мнение об анекдоте соседу справа, но смех не прекращался, и даже слуги уже не сдерживались. Он подождал немного, а затем еще немного, удивленный этим обстоятельством, но раскаты хохота только усиливались, определенно усиливались, и слуги смеялись чуть ли не громче остальных. Через три-четыре минуты чудовищная мысль поразила его: это был неестественный, принужденный смех! Однако что побудило его рассказать такой глупый анекдот? Абсурдность шутки была очевидна, и чем дольше автор думал о том, отчего эти люди, включая слуг, смеялись над ним, тем больше он понимал, что отныне ему будет заказан путь в привычное общество страховых агентов. Меж тем гости рычали и кашляли от смеха. Он ужасно рассердился. Что толку в таких друзьях, думал он, если они не могут простить ему какой-то дурацкой шутки: он, между прочим, накормил их ужином! И тут он понял, что никаких друзей у него не было и нет, и ярость покинула его, он ощутил себя несчастным, тихонько встал и незаметно покинул клуб. Наутро бедняга едва отважился раскрыть газету, однако не было нужды просматривать ее всю — огромные буквы глазели на читателей со страниц всех газет: ДВАДЦАТЬ ДВА ЧЕЛОВЕКА НАЙДЕНЫ МЕРТВЫМИ В КЛУБЕ.
Что ж, теперь все прояснилось: они так и не перестали смеяться, у одних, вероятно, лопнули сосуды, другие, скорее всего, подавились, третьи погибли от тошноты, у четвертых милостиво отказало сердце, а ведь это были его приятели, и ни один не выжил, даже слуги. И все из-за того дьявольского анекдота.
