Штормовой ветер дул трое суток подряд, и, поднимая днем по приказу Шарда все паруса, пиратский корабль скользил по песку, делая почти десять узлов; при появлении впереди по курсу бурунов (так впередсмотрящий называл каменистую, холмистую или просто неровную местность, пока не привык к новой обстановке), скорость, однако, резко снижалась. Стояли долгие летние дни, и Шард, стремившийся под сильным попутным ветром обогнать слух о своем появлении на суше, шел под парусами по девятнадцать часов в сутки; в десять часов вечера они ложились в дрейф, а в три часа ночи, при первых проблесках зари, вновь поднимали паруса.
За эти три дня Шард прошел пятьсот миль; потом ветер ослабел, хотя по-прежнему дул с севера, и целую неделю они тащились на скорости не более двух узлов. Тут среди шардовых удальцов поднялся недовольный ропот. До сих пор удача явно сопутствовала Шарду, ведь ему удалось проскочить немногочисленные населенные районы на скорости десять узлов, так что они оставляли за кормой изумленные толпы, и лишь некоторые смельчаки бросались вдогонку за кораблем; а все местные конники как раз отправились с набегом на отдаленные поселения. Завидев направленную на них пушку, пешие преследователи отставали, хотя на выстрел Шард не решался: они находились недалеко от побережья, а сколько он ни потешался над скудоумием английского и испанского адмиралов, так и не разгадавших его хитрый маневр, единственно возможный, утверждал он, в сложившихся обстоятельствах, но, тем не менее, отлично понимал, что по звуку выстрела корабельной пушки даже самый недалекий человек раскроет его секрет. Разумеется, Шарду помогала удача, но даже пока она еще не отвернулась от него, он не упускал ни малейшей возможности дополнительно поправить свои дела. К примеру, пока дул свежий ветер, Шард неизменно старался пополнить запасы провизии — забирал свиней и птицу в каждой деревушке; проходя мимо источника, заливал баки до краев питьевой водой. Теперь же, когда они делали всего два узла в час, он приказал идти и ночью, пустив перед носом корабля матроса с фонарем. Поэтому за неделю они прошли почти четыреста миль; другой на его месте, возможно, вставал бы ночью на якорь и упускал бы пять-шесть часов из двадцати четырех. Но матросы у Шарда все же недовольно роптали. Неужто он думает, что ветер будет дуть всегда? — говорили они. А Шард только молча курил. Было ясно, что он размышляет, размышляет неустанно.
— Да о чем он только думает? — буркнул Билл Гнусному Джеку.
— Он может думать, сколько влезет, — откликнулся Гнусный Джек, — но если ветер совсем стихнет, никаким думаньем из Сахары не выбраться.
К концу той недели Шард скрылся в штурманской рубке и проложил новый курс, немного на восток, в направлении населенных районов. И вот однажды к вечеру они увидели впереди деревню, тут спустились сумерки, ветер улегся совсем. И тогда ропот среди лихих матросов сменился проклятиями и едва не перерос в мятеж.
— Где же мы теперь находимся? — вопрошали они. — Может быть, нас принимают за честных бедняков?
Шард их мигом успокоил: он спросил, что именно они хотели бы предпринять; никто не придумал ничего лучшего, чем пойти к жителям деревни и сказать, что в шторм они сбились с курса; и тогда Шард раскрыл им свой план.
Он давным-давно слыхал, что в Африке ездят на повозках, запряженных быками, в краях, освоенных человеком, быки очень многочисленны. А потому, когда ветер стал слабеть, Шард изменил курс, направив корабль на деревню. Той же ночью, как стемнеет, им надо угнать пятьдесят пар упряжных быков; к полуночи их надо будет впрячь в носовую часть, и тогда они понесутся вперед добрым плавным галопом.
Великолепный план изумил его удальцов, и все хором принялись извиняться перед Шардом за то, что изверились в нем, каждый по очереди пожал ему руку, предварительно — в знак благорасположения — поплевав на свою ладонь.
Ночной набег прошел как нельзя лучше, однако при всей изобретательности Шарда на суше и непревзойденном мастерстве на море приходится признать, что нехватка опыта в кораблевождении подобного рода сказалась, и он допустил промах, пусть и незначительный — при некоторой практике Шард бы его избежал, но никуда не денешься: быки-то галопом не скачут. Уж Шард их и поносил, и тряс перед их мордами пистолетом, и грозил оставить без еды, но все было напрасно. В ту ночь и потом, пока быки волокли непутевый корабль «Лихая забава», скорость составляла один узел и не более. Свои промахи и все прочие происшествия Шард умело использовал при возведении здания будущего своего успеха; и тут он немедленно отправился в штурманскую рубку и заново проделал все расчеты.
