И Алверик даже не знал, насколько далеко от желанного дома, куда он еженощно устремлялся в своих счастливых мыслях, было его тело; не знал, сколько миль до него оставалось. Слишком много лет прошло с тех пор, как его новенькая серая палатка впервые встала на том месте, где развевались теперь ее ветхие лохмотья. Лишь Нив чувствовал, что за последнее время они подошли совсем близко к Эрлу, ибо сновидения о родной долине приходили к нему сразу, как только он засыпал, в то время как раньше они посещали его гораздо позднее — ближе к полуночи, а то и после нее, почти перед самым рассветом. И он считал, что происходило это потому, что раньше снам приходилось преодолевать большее расстояние и что теперь они обитают где-то совсем недалеко. Однажды вечером Нив по секрету рассказал о своем открытии Зенду, и тот выслушал его серьезно, но своих мыслей не открыл, сказав только: «Луна знает». Тем не менее он продолжал во всем слушаться Нива, который по-прежнему вел их странный отряд в ту сторону, откуда приходили к нему сны о долине Эрл. И под руководством Нива они действительно приблизились к Эрлу, как часто случается, когда путешественники следуют за предводителем, который слеп, безумен или добросовестно заблуждается; в конце концов они все же оказываются в том или ином дружественном порту, хотя до этого годами скитались вне дорог. Будь мир устроен по-другому, что бы было со всеми нами тогда?..
Наконец настал день, когда в голубоватой дали проглянули вершины башен Эрла, сияющие в солнечном свете над горбатыми спинами холмов, и Нив сразу повернул к ним и повел свой отряд напрямик через поля — словно завоеватель, заметивший вдали запертые ворота еще не захваченного им города, — ибо прежде маршрут их странствий отнюдь не вел прямо к долине. И каковы были планы Нива Алверик не знал, да и не пытался узнать, целиком отдавшись безразличию и апатии; и Зенд тоже не имел о намерениях вожака никакого представления, ибо Нив как-то сказал, что его план должен оставаться в секрете. Да что было говорить об этих двоих, когда сам Нив не знал своих замыслов, так как все, что приходило ему в голову, не задерживалось там надолго и исчезало так же быстро, как появлялось! Как мог Нив сказать, о чем он думал вчера и какие строил планы, если вчера он был в одном настроении, а сегодня — в другом?
И, шагая через знакомые нам поля, они встретили пастуха, который стоял среди мирно щиплющих траву овец и, опираясь на палку с крюком, наблюдал за путниками с таким видом, словно у него всего-то и было забот, что провожать взглядом всех, кто проходил мимо него, или, — когда ничего интересного не попадалось, — глядеть и глядеть на гряду далеких холмов, пока все его воспоминания не окажутся до краев полны их могучими, покрытыми травой склонами. И бородатый пастух просто стоял и смотрел, как они идут через поля, когда одна из безумных мыслей Нива вдруг совершила дикий скачок, и он окликнул пастуха по имени. А тот отозвался, ибо это был не кто иной, как Вэнд!
И они разговорились, и Нив беседовал с Вэндом вежливо и обходительно, как он всегда вел себя с нормальными людьми, ловко подражая их манерам и копируя речь на тот случай, если Алверику взбредет в голову просить о помощи. Но Алверик больше не стремился освободиться, а просто молча стоял и как будто даже прислушивался, о чем говорят эти двое, однако мысли его были далеко в прошлом, и голоса Вэнда и Нива казались ему просто шумом.
И Вэнд, разумеется, поинтересовался, отыскали они Страну Эльфов или нет, но голос его звучал так, словно он расспрашивал детей о том, побывал ли их игрушечный кораблик на Счастливых островах, ибо на протяжении уже многих лет Вэнд имел дело только с овцами и досконально изучил все, что им нужно, а также узнал, сколько они стоят и чем они так полезны людям. Постепенно эти знания целиком и полностью завладели его воображением, превратившись в подобие глухой стены, дальше которой Вэнд не заглядывал, да и не мог заглянуть. Когда-то, когда Вэнд был молод, он тоже искал Страну Эльфов, но теперь — нет, теперь он стал старше и мудрее, а такие предприятия были для молодых.
